Дуглас Норт - Институты, институциональные изменения и функционирование экономики

В XIX веке экономика США представляла собой благоприятную среду для экономического роста. В чем конкретно состояли эти благоприятные условия — этот вопрос, конечно, долгое время занимал внимание специалистов, изучающих влияние Конституции США, развитие законов, роль “фронтира”, отношение к экономическим вопросам со стороны местных уроженцев и иммигрантов и многие другие аспекты общества того времени, которые влияли на структуру побудительных стимулов. На деле именно адаптивные свойства институциональной матрицы (как формальные правила, так и неформальные ограничения, заложенные в отношения и ценности) создали ту экономическую и политическую среду, которая вознаграждала продуктивную деятельность организаций и развитие ими знаний и навыков. Что именно было существенно для этой матрицы, что было сознательно создано для поощрения роста продуктивности и гибких реакций, а что было случайным побочным результатом деятельности, направленной на достижение других целей, — все это образует программу исследований для более глубокого понимания экономического роста.

Мы уделили много внимания вопросу об издержках, связанных с этим ростом. Часть этих издержек — это цена, которую приходится платить за способность системы к адаптации. Система выбрасывала проигравших, а их было немало — разорившиеся фермеры на “фрон- тире”, морские компании, которые потерпели банкротство после того, как США утратили преимущества в морских перевозках, рабочие, которые страдали от безработицы и снижения заработной платы из- за конкуренции иммигрантов в 50-х годах XIX века. Однако часть издержек была проявлением институтов, подвергавших эксплуатации отдельных индивидов и группы людей — индейцев, рабов, нередко иммигрантов, рабочих и фермеров — в интересах тех, кто имел более

Западные границы американских штатов, постепенно передвигавшиеся к тихоокеанскому побережью по мере захвата индейских земель. — Прим. перев.

сильные социальные позиции. Короче говоря, как источники роста, так и издержки, сопровождавшие рост, являлись производными от институциональной системы того времени.

Однако политическая система давала в руки проигравшим орудия противодействия — хотя и не самые лучшие — тому, что они воспринимали как источник своих несчастий. Восприятие складывалось из непосредственно переживаемых несчастий, прошедших в сознании через фильтр интеллектуальных течений того времени и идеологических убеждений индивидов. Фермер часто сталкивался с ценовой дискриминацией со стороны железной дороги или зернового элеватора, но платформа Популистской партии выражала абстрактные идеологические позиции — такие, как взгляды на бремя золотого стандарта, распространение монополий и пагубные последствия деятельности банков. Не принимая во внимание эти интеллектуальные течения, мы не сможем понять движения протеста и политические рецепты того времени.

Не поняв их, мы не сможем объяснить направления изменений в обществе и экономике, порожденных этими движениями. Каковы бы ни были реальные причины трудного положения фермеров, которое вызывало их недовольство в конце XIX века, именно их мировосприятие имело значение и приводило к изменениям политической и экономической институциональной системы.

Однако не только мировосприятие фермеров сыграло роль в этих изменениях, но и развивающиеся субъективные модели членов других организаций, которые были способны оказывать влияние на институциональный процесс благодаря своему положению в институциональной матрице. Понимание Верховным судом последствий дела “Мунн против штата Иллинойс” и многих других своих решений, которые постепенно изменяли правовую систему, зависело от того, насколько точна была информационная обратная связь от этих решений и, следовательно, насколько точные модели она предоставляла судьям. Независимо от того, были эти модели подлинными или ложными, они вели к инкрементному изменению правовой системы.

Главный вклад, который может внести институциональный анализ в изучение экономической истории США, состоит в том, чтобы сделать эту историю подлинной. Это качество утрачено клиометри- ческим (описательным) подходом к изучению истории. Экономическая история США в большой степени отражает эффект зависимости от траектории предшествующего развития просто в силу наличия ограничений, переходящих из прошлого в настоящее, определяющих границы нашего сегодняшнего выбора и тем самым делающих его доступным для нашего понимания. Но в еще большей степени экономическая история США отражает более фундаментальную роль эффекта зависимости от траектории предшествующего развития как результата самоподдерживающегося характера институциональной матрицы. Поддержание институциональной матрицы политическими и экономическими организациями через систему побочных эффектов и другие механизмы самоподдержания наложило глубокий отпечаток на экономическую историю США. Но эти организации также выступали источниками инкрементных изменений. Сочетание внутренней устойчивости и инкрементных изменений может дать нам возможность глубже и лучше понять этот предмет.

IV

В завершение этой работы я хочу поразмышлять о центральной проблеме экономической истории. Итак, институты определяют функционирование экономик. Но что является источником возникновения эффективных институтов? Очевидно, что для плохо функционирующих экономик существование где-то в других странах сравнительно продуктивных институтов и возможность получения с низкими издержками информации об экономическом развитии этих стран, опирающемся на данные институты, служит мощным стимулом к изменениям. По всей вероятности, это относится и к поразительным переменам, которые произошли в Восточной Европе в 1989 году.

Но можем ли мы сделать общее заключение о том, какие силы стоят за подобными переменами? Как повернуть в обратную сторону действие механизмов самоподдержания институциональной матрицы? Я думаю, что весь предшествующий анализ дает множество “ключей” и суждений для понимания двух взаимосвязанных свойств институциональной матрицы любой экономической системы: неформальных ограничений и трансакционных издержек, присущих политическому процессу.

Неформальные ограничения берут начало в передаче ценностей посредством культуры, в расширении и применении формальных правил для решения конкретных проблем обмена и в решении непосредственных проблем координации. В целом, как нам представляется, они пронизывают всю институциональную структуру. Действующие традиции упорного труда, честности и сотрудничества просто снижают трансакционные издержки и делают возможным сложный, продуктивный обмен. Такие традиции всегда получают поддержку со стороны идеологий, которые строятся вокруг этих ценностей. Но откуда берутся эти ценности и идеологии и каким образом они изменяются? Субъективное мировосприятие индивидов не только опирается на культурное наследие, но и претерпевает постоянные изменения под влиянием опыта, проходящего через фильтр существующих (культурно детерминированных) ментальных конструкций. Поэтому глубокие изменения в соотношении цен приводят к изменению норм и идеологий, и чем ниже информационные издержки, тем быстрее протекают эти изменения.