Антанас Мацейна - Великий Инквизитор

Эта часть инквизиторской этики проливает некоторый свет на всю проблему авторитета. Своим авторитетом инквизитор никого не представляет и ничего им не выражает. Он говорит только от самого себя, руководствуясь своей свободой и своим желанием, которым определяет всю жизнь людей. Диктуемые им правила поведения выражают не объективное бытие, стоящее за ним и за людьми, к которому он также причастен, как и все управляемые им люди, но исключительно его собственную установку. Авторитет инквизитора ничем не связан и ничем не обусловлен. Этот его авторитет -- чистое своеволие.Между тем всякое своеволие — вещь чисто формальная. Так хочу — так и должно быть — «sic volo, sic iubeo» — закон своеволия и вместе с тем — инквизиторского авторитета.

Само собой разумеется, что такой своевольный авторитет искажает и порабощает человеческую совесть. Совесть свободна только тогда, когда она может оценивать и решать. А решать и оценивать она может только тогда, когда у нее есть возможность сравнивать поведение человека с теми, говорящими через нее объективными нормами, которые содержатся в самом бытии. Между тем своевольный авторитет обволакивает эти нормы непроницаемой тьмой. Совесть, руководствующаяся авторитетом инквизитора, способна сравнивать поступки человека только с законами, провозглашенными этим авторитетом. Пойти дальше этого она не в состоянии, ибо за этим авторитетом стоит не объективное бытие, но чистая свобода.Эта чистая свобода ничем не ограничена и ничем неизмерима. Поэтому здесь совесть вынуждена замолчать, подчиниться слову инквизитора и отречься от своего решения. Формальный авторитет — самое верное средство для порабощения совести.Поэтому инквизитор им и пользуется.

Между тем в порядке Христа авторитет имеет совершенно другую основу. Он опирается на объективное бытие. Христос обладает абсолютным авторитетом. Люди — все без исключения — должны Ему подчиниться. Однако основа этого авторитета чисто объективная, а именно — божественность Христа. Люди должны быть послушны Христу потому, что Он есть Бог, следовательно, Он есть самаИстина и самоДобро. Свои заповеди Христос обосновывает и обуславливает не формальной своей волей, не формальным своим желанием, но божественным абсолютным содержанием, божественным абсолютным бытием, как полнотой Истины и Добра, к которому мы причастны и отблесками которого являемся. Мы повинуемся Христу не потому, что Он так хочет, но потому, что Он требует от нас того же, чего требует от нас наша глубинная идеальная природа. Ведь это в Нем мы живем и действуем, и созданы мы по Его образу. Ведь Он — «рожденный прежде всякой твари» (Кол., 1, 15). Иначе говоря, Христос есть наш первообрази тем самым -- основа и выразитель нашего бытия. Поэтому мы в своей глубинной сущности говорим то, что говорит Он. Его желания суть сокровеннейшие и глубочайшие наши желания. Его словами говорит сокровеннейшая структура человеческой сущности, которая имеется во всяком из нас, но которая не может проявиться в этой действительности. Именно поэтому и надо повиноваться Христу. Неповинование Христу означает неповиновение первообразу своего бытия или — своему глубинному сущностному Я. Правда, слова и заповеди Христа нельзя измерить каким-то, рядом с Ним находящимся бытием, ибо Он сам есть Бытие в самом высоком и самом полном смысле этого слова.В этом отношении в Христе сливаются формальная и материальная основы авторитета и образуют неделимое единство. Но все-таки логическимы можем отличить Христа как выразителя Бытия, его обладателя и его осуществителя от Христа формально говорящего, указующего и требующего. Таким образом, когда мы слышим заповеди Христа и Его требования, мы знаем, что Он все это делает, исходя не из своей формальной установки, но — по требованию сущего в Нем бытия. Иначе говоря, Христос появляется на земле не для того, чтобы осуществлять своюволю, но для того, чтобы спасти человека и восстановить его природу. Поэтому все провозглашаемые Им законы и проистекают из этой природы. Христос всегда говорит как представитель Бытия. Он сам -- автор этого Бытия. Он создал его таким, каким хотел создать. Но однажды создав его таким, а не другим, Он и обуславливает его законами и требованиями высочайшего предназначения и глубинного первообраза, который есть Он сам. Поэтому авторитет Христа не внешний, не формальный, но внутренний материальный; материальный в том смысле, что волею своею Христос выражает объективное бытие; внутренний в том смысле, что Его воля в своей глубинной сущности есть воля нашего собственного идеального принципа. Христос говорит от имени абсолютного объективного бытия и, таким образом, — от имени нас самих, ибо мы происходим из этого бытия и в нем держимся, как виноградная лоза на винограднике.

Поэтому авторитет Христа не порабощает совести человека и не убивает ее свободного решения. Если Христос что-то позволяет, то это позволяет и наша совесть, ибо это что-то согласуется с глубинной нашей природой. Если Христос что-то запрещает, то это же запрещает и наша совесть, ибо то, что запрещается, разрушает наше бытие. Грех возникает не по причине запрета Христом какого-то действия,поступка, но потому, что то или другое действие бытийно-онтологическиесть зло и именно поэтому запрещено Христом. Даже сам Христос не может позволить грех, ибо такое позволение означало бы отрицание глубинной идеальной нашей природы и, тем самым, было бы отрицанием Христа, ибо глубинная наша природа только Христом и держится. Позволение греха означает отрицание Бога.Позволить грех может инквизитор, ибо он в Бога не верует, но его не может позволить Христос, который сам есть Бог. Формальное позволение или не позволение в царстве инквизитора может иметь решающее значение, но в Царстве Христа оно имеет всего лишь второстепенное значение. В Царстве Христа все определяет само бытие, сущее в Боге как в своем источнике. Требования Христа, если их сравнить с требованиями нашей совести, суть одно и то же.Если голос совести есть голос нашего первообраза, то тем самым, говоря конкретно, он есть голос Христа, ибо Христос есть наш первообраз. Между совестью и Христом не может быть никакого противоречия и никакого различия. Требования Христа совесть не порабощают и не принуждают потому, что через нее говорит Он сам. А если иногда из-за слабости нашей сегодняшней природы случается несогласие между решением отдельнойсовести и установленным Христом порядком, тогда сам Христос через свою Церковь велит следовать своей совести,ибо она — самая понятная нам норма нравственных поступков, и она первая определяет все наше поведение. Это основной закон христианской этики, в котором проявляется глубочайшее уважение к свободе личности человека, ненарушаемое даже в случае объективной ошибки или объективного зла.