Амит Госвами - Самосознающая вселенная. Как сознание создает материальный мир

Считается, что мистик VIII в. Падмасамбхава принес тантрический буддизм в Тибет. Его супруга, боговдохновенная Йеше Цогьял, так выражала свою мудрость: «Но когда ты наконец находишь меня, изнутри возникает одна явная Истина: Вселенную пронизывает Абсолютное Осознание».

Мейстер Экхарт, доминиканский монах XIII в., писал: «В этом прорыве я осознаю, что Бог и я едины. Тогда я есть то, чем я был, и ни убываю, ни прибываю, ибо тогда я — недвижимая причина, которая движет все вещи».

Суфийскому мистику X в. Мансуру аль-Халаджу принадлежит заявление: «Я есть Истина!»

Индуистский мистик VIII в. Шанкара красноречиво выражал свое постижение: «Я — реальность без начала, которой нет равной. Я не участвую в иллюзии "я" и "ты", "этого" и "того". Я — Брахман, один без второго, блаженство без конца, вечная неизменная истина... Я пребываю во всех существах как душа, чистое сознание, основа всех феноменов, внутренних и внешних. Я и тот, кто наслаждается, и то, чем наслаждаются. В дни моего неведения я считал все это отдельным от себя. Теперь я знаю, что я есть Все».

И, наконец, Иисус из Назарета заявлял: «Мой Отец и я едины».

В чем значение опыта единства? Для мистика оно открывает дверь к преобразованию бытия, освобождающему любовь, универсальное сострадание и свободу от связанности жизни в приобретенной отдельности и от компенсирующих привязанностей, за которые мы цепляемся. (На санскрите это освобожденное бытие именуется мокша.)

Идеалистическая философия вырастала из опыта и творческой интуиции мистиков, которые постоянно подчеркивали непосредственный опытный аспект фундаментальной реальности. «Дао, о котором можно говорить, — это не абсолютное Дао», — говорил Лao Цзы. Мистики предупреждают, что все учения и метафизические сочинения следует считать пальцами, указывающими на луну, а не самой луной.

Как напоминает нам Ланкаватара Сутра: «Эти учения — лишь палец, указующий на Благородную истину... Они предназначены для рассмотрения и ориентации проницательных умов всех людей, но они — не сама Истина, которую человек может постигать только сам, в самой глубине собственного сознания».

Некоторые мистики прибегают к парадоксальным описаниям. Ибн аль-Араби пишет: «Ему (сознанию) нельзя приписывать ни бытие, ни небытие... Оно не является ни существующим, ни несуществующим. Его нельзя назвать ни Первым, ни Последним».

По существу, саму идеалистическую метафизику можно считать парадоксальной, так как она включает в себя парадоксальное понятие запредельного (трансцендентного). Что такое трансцендентное? Философия может отвечать лишь нети, нети — ни то, ни это [19]. Но что это такое? Философия молчит. Или же, как говорится в Упанишадах: «Оно внутри всего этого / Оно вне всего этого».

Находится ли трансцендентная сфера внутри имманентного мира? Да. Находится ли она вне имманентного мира? Да. Это очень сбивает с толка.

Идеалистическая философия по большей части не дает ответа и на такие вопросы: «Каким образом целостное и неделимое сознание разделяется на реальность субъекта-объекта? Как одно сознание становится многими?» Нас не удовлетворяет единственный ответ, что наблюдаемая множественность мира — это иллюзия [20].

В этой книге мы будем доказывать, что, с учетом квантовой физики, монистический идеализм представляет собой правильную философию для науки. Кроме того, интеграция науки и мистицизма помогает разрешению некоторых трудных вопросов, которые затрагивает мистицизм.

Интеграция науки и мистицизма не должна слишком смущать — как-никак у них есть одно важное сходство: и наука, и мистицизм вырастали из эмпирических данных, интерпретируемых в свете теоретических объяснительных принципов. В науке теория служит как объяснением данных, так и инструментом предсказания и руководства для будущих экспериментов. Идеалистическую философию тоже можно рассматривать как творческую теорию, которая действует в качестве объяснения эмпирических наблюдений мистиков, а также руководства для других искателей Истины. Наконец, мистицизм, как и наука, по-видимому, носит универсальный характер. В мистицизме нет никакой ограниченности интересов — она возникает, когда религии упрощают мистические учения, чтобы сделать их более пригодными для передачи массам.

Чтобы прийти к пониманию Истины, мистик обычно находит и использует ту или иную методологию. Методологии, или духовные пути, имеют как сходства, так и различия. Различия, имеющие вторичное значение по отношению к самому мистическому прозрению, способствуют различиям в религиях, основывающихся на учениях мистиков. Например, буддизм развивался из учений Будды, иудаизм — из учений Моисея, христианство — из учений Иисуса, ислам из учений Мохаммеда (хотя, строго говоря, Мохаммед считается последним из целого ряда пророков, в числе которых были Моисей и Иисус), а даосизм — из учений Лao Цзы. Однако не бывает правил без исключений. Индуизм не основывается на учениях какого-то одного учителя, а, напротив, включает в себя многие учения и многие пути.

Мистицизм предполагает поиски истины об окончательной реальности, но у религии несколько иная функция. Последователи того или иного мистика (чаше всего после его смерти) могут осознавать, что индивидуальный поиск истины — не для всех. Большинство людей, затерянные в иллюзии отдельности своего эго и занятые осуществлением его стремлений, не испытывают побуждения самостоятельно открывать истину. Как же тогда можно поделиться с этими людьми светом мистического постижения?

Ответ — путем его упрощения. Последователи упрощают истину, чтобы сделать ее доступной среднему человеку. Такой человек обычно поглощен требованиями повседневной жизни. Не имея времени и стремления, необходимых для понимания тонкости трансцендентности, он не может по достоинству оценить важность непосредственного мистического опыта. Поэтому распространители открытой мистиком истины заменяют непосредственный опыт единого сознания идеей Бога. К несчастью, Бог — трансцендентный творец имманентного мира — преобразуется в уме обычного человека в дуалистический образ могущественного Господа в Небесах, правящего лежащей внизу Землей. Откровение мистика неизбежно выхолащивается и искажается.

Последователи мистика, действуя из лучших побуждений, невольно играют роль дьявола в старой шутке: однажды Бог и дьявол прогуливались вместе, и Бог подобрал листок бумаги. «Что там сказано?» — спросил дьявол. «Истина», — спокойно ответил Бог. «Дай ее мне, — нетерпеливо сказал дьявол. — Я систематизирую ее для тебя».

Однако несмотря на трудности и погрешности систематизации, религия все же передает дух откровения мистика — именно это придает ей жизненность. В конце концов для мистиков значение постижения трансцендентной природы Реальности состоит в том, что они укрепляются в модусе бытия, где становятся простыми такие добродетели, как любовь. Как можно не любить, зная, что существует одно сознание и что ты и другой, в действительности, не отдельны друг от друга?