Мартин Бубер - Два образа веры. Сборник работ

30 Даже в той редакции, которая содержала слова "во всем" и которой,

помимо Септуагинты, следовал самаритянский текст, эти слова не имели

эмфатического значения, как явствует из словоупотребления в книге

Второзакония. — Разумеется, в других местах (Втор 28:58 и сл.; ср. 28:15 и

сл.) неисполнение "всех слов этой Торы" обусловливает самые суровые

наказания, однако Писание осмотрительно прибавляет, что же подразумевается

всеобщностью этого требования: "Чтобы бояться этого великого и страшного

Имени…"

* Текст Библии, канонизированный в еврейской общине.

* Оба имени — Тора и Море — образованн от одного корня YRH, имеющего

значение "учить".

YHWH с нами" — звучали как пренебрежение божественным Словом. Вполне же

процесс застывания в неподвижности, процесс оплотнения еврейского понятия

Торы в ритуальных предписаниях закона завершился в эпоху становления

христианства. Этот процесс сблизил Тору с понятием закона и даже сделал

возможным их слияние. Узкое, но исполненное чувства представление о

даровании Торы именно Израилю, представление о том, что Израиль владеет ею,

активно стремилось вытеснить Тору из сферы жизненного соприкосновения с

вечно живым откровением и наставлением, соприкосновения, берущего исток в

глубинах изначальной веры. Но действительность веры, бессмертная сила

внимания Слову были достаточно крепки для того, чтобы предотвращать

оцепенение и постоянно расплавлять его кору, высвобождая живое понимание

Торы. Такая внутренняя диалектика обладания и бытия и есть подлинная

движущая сила духовной истории Израиля.

Для действительности веры библейского и послебиблейского еврейства, как

и для Иисуса Нагорной проповеди, исполнение Торы означает распространение

внимания к Слову на все сферы человеческого существования. Но тем самым как

библейский, так и послебиблейский человек вступал в борьбу с усыханием и

одеревенением живой веры, порождаемыми не чем иным, как исполнением буквы

предписания, превращавшим Тору в "закон", когда человеку только и остается,

что следовать ему, вместо того чтобы всеми силами души постигать истину

Торы, а познав ее, исходя из этого знания, — осуществлять. Постоянная же

опасность этой формы веры, стремящейся к исполнению божественной воли,

данной в откровении, заключается в том, что заповеданное отношение, позиция

веры, может продолжать существовать и даже возникать без отдачи себя воле

Бога, которая одна только способна придать заповеданному отношению веры его

смысл и вместе с тем его право. Начатки этого процесса восходят еще к ранней

эпохе синайской религии. Борьба против такого обособления внешней

религиозности заполняет всю израильско-иудейскую историю веры.

Эта борьба, начавшаяся с обвинений, которые выдвигали пророки против

богослужения с принесением жертв, лишенного своего главнейшего религиозного

смысла — стремления к самоотдаче, во времена повышенной опасности

приобретает новый импульс в религиозной ревности фарисеев, направленной

против разного рода "размалеванных" — тех, кто имитируют внутреннюю духовную

жизнь; эта борьба получает новую силу в сражениях фарисеев за "направление

сердца" и продолжается на протяжении всей истории, пока на пороге нашей

эпохи не приобретет особый современный облик в хасидизме, для которого

всякий поступок может обрести свою законную силу только благодаря особому

молитвенному, благоговейному настрою всецелого человека, обращающегося

непосредственно к Богу. Внутри этой великой борьбы за веру находит свое

место и смысл учения

Иисуса, как оно в особенности выражается в одном из разделов Нагорной

проповеди. Чтобы понять значение этого текста, нужно отвлечься от

исторической связи Иисуса с христианством.

В этом отношении учение Иисуса родственно критическому процессу внутри

иудаизма, и как раз в его фарисейской фазе, но все же отличается от него в

одном очень важном моменте.

"Итак, — говорится в Нагорной проповеди (Мф. 5:48), — будьте

совершенны(31), как совершен Отец ваш Небесный". Пятикратно повторяющаяся

ветхозаветная заповедь (Лев 11:44 и сл., 19:2, 20:7, 26), равным образом

основывающаяся на одном из божественных свойств и потому равным же образом

призывающая к подражанию Богу, столь же похожа на слова Иисуса у Матфея,

сколь и отличается от них: "Святы будьте, ибо свят Я". В одном случае

обращение "будьте" относится к ученикам Иисуса, которые взошли к нему на

"гору", а в другом — к Израилю, собравшемуся вокруг Синая. Обращение к

Израилю касается сакральных оснований непрерывной в своей традиции жизни

народа, обращение же Иисуса к ученикам рождается из эсхатологической

ситуации и соотносится с ней как с ситуацией, требующей чего-то совершенно

исключительного и одновременно делающей это исключительное требование

исполнимым. Сообразно этому требование, превосходящее меру человеческого,

обращенное к ученикам Иисуса, гласит: будьте, "как"; требование же к народу

Израиля гласит лишь: будьте, "ибо". Когда Царство Бога вторгается в земную

сферу, человек, согласно учению Иисуса, в своем стремлении к совершенству

должен и может коснуться божественного. А от народа Божьего в момент

исторического откровения требуется только то, чтобы он стремился, во имя

божественной святости, к святости человеческой, которая в существе своем

отличается от божественной. Человеческая святость, лишь подобная

божественной, существует именно в историческом процессе. Человеческому же

совершенству в историческом процессе места нет. В отличие от греческой

философии и исламской мистики для Израиля совершенство есть эсхатологическое

представление. На это указывает второй и последний евангельский текст, в

котором встречается прилагательное "совершенный" (место, вероятно

подвергшееся позднейшей редакторской обработке): кто желает быть

"совершенным", должен все раздать и следовать за Иисусом по его

эсхатологическому пути (Мф. 19:21). Вполне возможно, конечно, что

первоначальным вариантом чтения является не

31 Мнение Торри (Torrey. The Four Gospels. P. 291; ср.: Our Translated

Gospels. P. 92, 96), согласно которому в арамейском оригинале это

прилагательное имело значение "всеобъемлющий, всеохватный", полностью

неверно. Приводимые им в качестве аргументов выдержки из Талмуда лишены

всякой доказательной силы, и в Мф. 19:21 это слово явно имеет то же

значение, что и в Мф. 5:48. Торри с неизбежностью переводит его

прилагательным "совершенный", что наияснейшим образом опровергает его