Пауль Тиллих - Систематическая теология. Том 3

Итак, теперь возможно соотнести различные способы исцеления с реальностью Нового Бытия и с ее значением для исцеления. Базовое положение, выводимое из всех вышеприведенных соображений данной части теологической системы, заключается в том, что интеграция личностного центра возможна лишь через его возведение к тому, что символически может быть названо божественным центром и что это возможно лишь посредством воздействия божественной силы. Духовного Присутствия. В этом пункте здоровье и спасение тождественны, поскольку и то, и другое является возведением человека к трансцендентному единству божественной жизни. Воспринимающей функцией человека в этом опыте является вера; актуализирующей функцией является любовь. Здоровье в предельном смысле слова, здоровье как нечто тождественное спасению — это жизнь в вере и любви. В той мере, в какой оно создано Духовным Присутствием, здоровье неамбивалентной жизни достигается; но, даже и будучи неамбивалентным, оно не тотально, но фрагментарно и открыто рецидивам амбивалентностей жизни во всех ее измерениях.

Теперь вопрос заключается в том, каким образом это неамбивалентное, хотя и фрагментарное здоровье, созданное Духом, соотносится с разными видами целительской деятельности в различных измерениях. Первый ответ будет отрицательным с обеих сторон: исцеляющее воздействие Духовного Присутствия не заменяет способов исцеления в различных измерениях жизни. И, наоборот, эти способы исцеления не могут заменить исцеляющего воздействия Духовного Присутствия. Первое положение опровергает не только ложные притязания целителей верой, но еще и то гораздо более серьезное, хотя и довольно распространенное заблуждение, согласно которому болезнь непосредственно выводится из отдельного греха или из греховной жизни. Такого рода заблуждение вызывает как отчаяние и муки совести у тех, кто болен, так и фарисейское ощущение собственной праведности у тех, кто не болен. Несомненно, зачастую имеется самая прямая причинно-следственная связь между греховным поступком или поведением и частным случаем болезни. Но даже и тогда исцеление является не только делом прощения, но еще и делом медицинской или психологической заботы. Для оценки этой ситуации решающим является то, что само по себе греховное состояние we является делом одного лишь ответственного «я», но еще и делом судьбы, которая включает амбивалентности во всех тех измерениях, которые составляют личность. Те различные измерения, в которых случаются болезни, обладают относительной независимостью друг от друга и от Духовного воздействия на личность и требуют относительно независимых способов лечения. Однако и другой ответ на наш вопрос в той же степени важен, и состоит он в том, что другие способы исцеления не могут заменить исцеляющей силы Духа. В те эпохи, когда медицинские и священнические функции были совершенно разделены, это не представляло серьезной проблемы (а особенно тогда, когда медицинское вречевание притязало на абсолютную действительность даже вопреки любому стремлению психотерапии к независимости). В этой ситуации спасение не имело ничего общего с исцелением; это было спасение от ада в будущей жизни, и медицинская профессия с радостью предоставляла его священнику. Но ситуация изменилась тогда, когда душевные болезни перестали считаться производными от демонической одержимости или, напротив, от физически видимых причин. С развитием психотерапии как независимого способа лечения возникли проблемы, связанные как с медициной, так и с религией. Сегодня психотерапия (включая все школы психологического це-лительства) часто пытается устранить как медицинское целительство, так и исцеляющую функцию Духовного Присутствия. Первое обычно является делом скорее практики, чем теории, а второе, главным образом, делом принципа. Психоаналитик, например, претендует на то, что он может преодолеть негативности экзистенциальной ситуации человека — тревогу, вину, отчаяние, пустоту и т. д. Но для того чтобы свое притязание поддержать, аналитик должен отрицать как экзистенциальное отчуждение человека от. самого себя, так и возможность трансцендентного воссоединения с самим собою; то есть он должен отрицать вертикальную линию во встрече человека с реальностью. Если он не желает отрицать вертикальную линию потому, что он осознает безусловную заботу в себе самом, то он должен принять вопрос об экзистенциальном отчуждении.

Он должен, например, стремиться провести различие между той экзистенциальной тревогой, которую предстоит преодолеть мужеством, созданным Духовным Присутствием, и, с другой стороны, той невротической тревогой, которую предстоит преодолеть анализом (возможно, в сочетании с методами медицинского лечения). Похоже, что именно такое отношение к этим структурам складывается у представителей разных способов лечения. Во всяком случае, «борьба направлений» утратила как свое теоретическое основание, так и свою практическую почву. Способы лечения не должны препятствовать друг другу точно так же, как и измерения жизни не противодействуют одно другому. Коррелятом многомерного единства жизни является многомерное единство исцеления. Ни один индивид не может авторитетно применять все способы лечения, хотя некоторые индивиды могут пользоваться более чем одним способом. Но даже если в одном человеке и имеется единство различных функций (к примеру, священнической и медицинской), то эти функции необходимо различать и не допускать ни их смешения, ни замены одной функции другою.

Целительство фрагментарно во всех его формах. Проявления болезни постоянно борются с проявлениями здоровья, и часто случается так, что болезнь в одной сфере содействует здоровью в другой сфере и что здоровье при преобладании одного измерения усиливает болезнь в другом измерении (таков, например, здоровый атлет со всеми симптомами невроза или здоровый деловой человек, который скрывает экзистенциальное отчаяние). Даже исцеляющая сила Духа не может изменить этой ситуации. В условиях существования она остается фрагментарной и подчиняется тому «вопреки», символом которого является Крест Христов. Никакое исцеление, даже и исцеление под воздействием Духовного Присутствия, не может освободить индивида от необходимости смерти. Поэтому вопрос об исцелении (а, значит, и вопрос о спасении) выходит за пределы исцеления индивида и подходит к исцелению через историю и за пределами истории; это ведет нас к вопросу о Вечной Жизни в том виде, в каком она символизирована Царством Божиим. Лишь универсальное исцеление — это исцеление всецелое, спасение по ту сторону амби-валентностей и фрагментов.