Олдос Хаксли - Возвращение в дивный новый мир

Продавцы в области политики всегда обращаются только к человеческим слабостям и никогда — к их потенциально сильным сторонам. Они не предпринимают попыток воспитать в массах способность к самоуправлению — лишь манипулируют людьми, используя их в своих целях. Для этого мобилизуются и приводятся в действие все ресурсы, почерпнутые в психологии и общественных науках. С тщательно отобранными представителями электората проводятся так называемые углубленные интервью. В ходе этих интервью выясняются бессознательные страхи и желания, преобладающие в данном обществе на момент выборов. Затем эксперты выбирают фразы и изображения, успокаивающие, а при необходимости и усиливающие страхи, удовлетворяющие желания, по крайней мере символически. Они испытывают фразы и изображения на читателях и зрителях и вносят поправки и улучшения в соответствии с полученной информацией. После этого политическая кампания готова к массовому распространению. Остается найти деньги и кандидата, которого можно научить напускать на себя честный вид. С наступлением новой эпохи принципы и конкретные политические программы утратили свою значимость. Теперь по-настоящему важны личность кандидата и свет, в котором его представят специалисты по рекламе.

* * *

Кандидату необходимо создавать притягательный образ — будь то пышущий энергией атлет или благодушный отец. Кроме того, он должен быть артистом, чтобы не дать зрителю заскучать. Приученный к телевидению и радио зритель привык развлекаться, ему не нравится, когда его заставляют сосредоточивать внимание на чем-то одном или длительное время напрягать интеллект. Все речи кандидата-артиста должны быть краткими и запоминающимися. На важнейшие вопросы дня нужно отводить самое большее пять минут. А лучше, учитывая, что публике хочется поскорее перейти от инфляции и водородной бомбы к чему-нибудь повеселее, уложиться в шестьдесят секунд. Природа ораторского искусства такова, что политики и служители церкви всегда тяготеют к неоправданному упрощению сложных вопросов. Даже самым добросовестным ораторам оказывается нелегко рассказать правду с трибуны или платформы. А методы, используемые для рекламы политического кандидата, дают полную гарантию, что электорат не услышит правды ни о чем и никогда.

В двух предыдущих главах я описал методы, которые можно назвать «внушением оптом». Ими пользовались величайший демагог и самые успешные продавцы в истории человечества. Но никакую человеческую проблему нельзя решить только «оптовыми» методами. Иногда уместен дробовик, но порой лучше воспользоваться шприцем для подкожных инъекций. В следующих главах я расскажу о нескольких наиболее эффективных методах для манипулирования не толпами, не целыми аудиториями, а отдельными личностями.

В ходе своих опытов, положивших начало современному исследованию условных рефлексов, Иван Павлов заметил, что, пережив продолжительный физический или психологический стресс, лабораторные животные проявляют признаки нервного срыва. Мозг животного отказывается дальше справляться с невыносимой ситуацией и словно объявляет забастовку: либо полностью перестает работать (тогда собака теряет сознание), либо замедляет и саботирует собственную деятельность (собака начинает вести себя неадекватно, или у нее проявляются физические симптомы, которые у человека вызывают истерику). Одни животные более стрессоустойчивы, чем другие. Собаки, чей темперамент Павлов описал как «сильный неуравновешенный», срываются гораздо быстрее, чем собаки с «подвижным» темпераментом. А «слабый» темперамент доходит до предела намного быстрее, чем «сильный, уравновешенный, инертный». Но даже собаки с самой устойчивой психикой не способны бесконечно выдерживать давление. Если стресс достаточно силен или если собака подвержена ему длительное время, то рано или поздно она сломается и крах будет столь же полным и окончательным, как и у собак с очень слабой психикой.

Во время Первой и Второй мировых войн открытия Павлова подтвердились на многочисленных и вселяющих настоящий ужас примерах. Катастрофическое событие или серия жутких происшествий, менее шокирующих, но часто повторяющихся, приводили к тому, что солдата выводил из строя ряд психофизических симптомов. Временная потеря сознания, перевозбуждение, летаргия, функциональная слепота или паралич, неадекватные реакции на внешние возбудители, странные изменения в поведении, которых люди придерживались всю жизнь, — все эти симптомы, обнаруженные Павловым у собак, проявились и у жертв войны. В Первую мировую войну это считали военным неврозом, во Вторую — боевым истощением.

У каждого человека, как и у каждой собаки, есть свой предел. В современных боевых условиях при относительно непрерывном стрессе большинство людей окажутся на грани примерно через месяц. Люди с устойчивостью ниже средней сорвутся уже па пятнадцатый день. Люди с особенно крепкой психикой продержатся сорок пять или даже пятьдесят. Сильные, слабые — в итоге сломаются все. Точнее, все, кто изначально находился в здравом рассудке. Ирония состоит в том, что бесконечно выносить стресс современной войны могут только душевнобольные. Тех, кто безумен сам по себе, не затрагивает коллективное безумие.

С незапамятных времен известно, что предел есть у каждого, и люди всегда использовали это — пусть грубыми, ненаучными методами. Иногда чудовищное обращение одного человека с другим являлось следствием любви к жестокости как таковой, пугающей и притягательной. Гораздо чаще, однако, чистый садизм подчиняли бытовым, религиозным или государственным нуждам. Физические пытки и иные формы стресса применялись следователями, чтобы развязать язык упрямому свидетелю, духовными лицами — чтобы наказать неверных или заставить их изменить взгляды, секретной полицией — чтобы вырвать признания у людей, подозреваемых в антиправительственных настроениях. При Гитлере жертвами пыток и последующих массовых уничтожений становились биологические еретики — евреи. Для молодого нациста служба в лагерях смерти была, по словам Гиммлера, «лучшим способом увидеть в деле теорию низших существ и недочеловеческих рас». Антисемитизм, который Гитлеру привили венские трущобы, граничил с одержимостью, а потому стало неизбежным подобное возрождение методов, которые в свое время инквизиция применяла в борьбе с ведьмами и еретиками. Но в свете открытий Павлова и опыта, приобретенного психиатрами в ходе лечения жертв послевоенного невроза, эти методы кажутся возмутительным, гротескным анахронизмом. Стрессы, которых с лихвой хватит для обеспечения полного срыва, вплоть до помутнения рассудка, можно обеспечить методами, которые, оставаясь бесчеловечными, все же не являются физическими пытками.