Михаил Петров - Судьба философа в интерьере эпохи.

Конечно, и документированность и возможность использования доказательных опор по большей части эзотеричны, поскольку лишь здесь множество отходов-данных перекрывают друг друга, позволяют, скажем, распределения Лотки проверить по справочникам Гарфильда и выкладкам Ципфа, но подобная же ситуация складывается и в экзотерическом плане, где программы помощи слаборазвитым и развивающимся странам обрастают документацией. Например, если в проведении культурных революций следовать рецепту Дарта и Прадхана: "Эта сложная проблема должна в восточных культурах решаться так же постепенно, как она решалась на Западе" (16, р. 655), то, судя по результатам их собственного и ряда других отчетов, переход развивающихся стран в развитые потребовал бы 2-3 тысячелетия.

Основные философские проблемы научно-технической революции принадлежат, по нашему убеждению, к экзотерическому плану, где волею истории сосуществуют сегодня в едином астрономическом времени культуры, разделенные огромными разрывами социального времени, которые к тому же имеют пока тенденцию к увеличению, а не к сокращению: развитый мир уходит от развивающегося быстрее, чем развивающийся его догоняет, если они вообще движутся по одной дороге. Вместе с тем идти в мир инокультурных объектов, не имея на вооружении хотя бы самого общего представления о предмете поисков, значило бы искать в "научной пустыне" то, чего там заведомо нет. Начинать поэтому приходится с попытки обосновать какую-то инвариантную сущность, заведомо имеющую силу для культур любого типа. Наиболее обещающим в этом смысле нам представляется анализ знания и его связи с человеческим поведением.

2. ЗНАНИЕ

Вопрос о том, что такое знание, занимает философию с первых шагов ее развития, и, хотя проблема знания давно уже стала гносеологией, то есть учением о знании, прогресс в понимании природы знания не так уж велик. Еще в V в. до н.э. Сократ, если верить Платону, постоянно донимал софистов, "платных учителей мудрости", вопросами о том, чему же они, в отличие от сапожников, корабельщиков, гончаров, строителей, способны научить человека. Через два с половиной тысячелетия Копнин почти в тех же терминах сформулировал проблему:

"Если я, будучи философом, не знаю, что такое знание, то это влечет за собой некоторые неприятные последствия. Признано, что каждый человек должен что-то знать о той области, с которой связана его практическая деятельность. Сапожник должен знать, что такое сапоги и как их шьют, повар - как надо варить борщ, каменщик - как делается кладка при строительстве дома и т.п. В силу этого знания и умения каждый из них занимает определенное место в общественном разделении труда. Точно так же философ должен знать, что такое знание, и сделать это знание достоянием других людей. В этом - его общественная функция" (17, с. 15). Нам кажется, что такая формулировка: есть знание, связанное с той или иной областью практической деятельности, и знание о знании (философское знание) - вполне может служить исходным моментом анализа.

Начиная с констатации необходимости знания для практической деятельности человека, Копнин приходит к обобщающему определению: "Знание как необходимый элемент и предпосылка практического отношения человека к миру является процессом создания идей, целенаправленно, идеально отражающих объективную реальность в формах его деятельности и существующих в виде определенной языковой системы" (17, с. 26). Выраженная в этой формуле идея двойного существования знания - в практической деятельности и в языковой системе - как раз то, что нам нужно, хотя для наших целей требуется не только различение способов существования наличного знания (поведение-знак), но и не менее четкое разделение функционирующего и возникающего (наличное-новое) знания. Поэтому мысль о знаковом существовании знания "в виде определенной языковой системы", мысль, безусловно придающая знанию социальный оттенок, требует уточнений в том смысле, что общение, в частности и язык, как основное, но не единственное средство общения могут использоваться в двух существенно различных функциях: а) для хранения наличного знания и его трансляции от поколения к поколению и от индивида к индивиду; б) для усвоения возникающего знания в форме, обеспечивающей переход из нового в наличное, то есть для превращения нового в правомерного участника операций хранения и трансляции.

Попробуем несколько углубить эти двумерные различения; поведение-знак; наличное-новое. Возражая Маху, для которого познание - "биологически полезное психическое переживание", Ленин пишет: "Познание может быть биологически полезным, полезным в практике человека, в сохранении жизни, в сохранении вида лишь тогда, если оно отражает объективную истину, не зависящую от человека" (18, с. 126, 127). Здесь перед намц та, связанная с деятельностью и выявляющаяся в поведении, сторона знания, которая подчеркивает равнообязательность законов окружения и их учета в поведении, независимо от того, идет ли речь о поведении человека, животного, автомата. В этом смысле "опытное" знание человека и основанное на нем поведение ничем не отличаются от "знания" и поведения животного или автомата, что и лежит в основе субституций - замен человека в его репродуктивных функциях силами живой и неживой природы. Функционирование такого связанного в навыках знания, если оно строится по биологическому типу, предполагает, как утверждают биологи и кибернетики, память - оперативную способность всего живого, а также и кибернетического - созданного человеком по образцу живого - привлекать в решение "теперь-ситуаций" данные прошлого опыта, что, с одной стороны, естественно (живой мир) или искусственно (кибернетические машины) фрагментирует окружение по частотному основанию на типичные повторяющиеся ситуации, в том или ином отношении "значимые" для жизнедеятельности индивида или особи, а с другой - формирует производные от типичных ситуаций стереотипы поведения, позволяющие, скажем, кошке совершенно по-разному реагировать на появление рыбы или собаки.

За каждым из стереотипов умозрением угадывается, а кибернетиками искусственно воспроизводится корреляция между поведением и регулятором поведения, причем корреляция двух видов: обязательной последовательности актов (алгоритм поведения, его программа) и коррекции на особенности единичной ситуации данного типа (отрицательная обратная связь). Когда мы говорим о знании, как оно реализуется в практической деятельности, в поведении индивида, мы имеем в виду программы - алгоритмы поведения в типичных ситуациях, устойчивое и остающееся в таком поведении - и полагаем, что естественная или искусственная память как раз и есть то "место", где хранятся программы и откуда они извлекаются для решения "теперь-ситуаций", опознавать которые, относить к тому или иному из освоенных типов, нам помогают органы чувств или "датчики", работающие в режиме различения.