Марк Цицерон - Тускуланские беседы

(117) Таким образом, как недавно мы учили слепцов переносить свое наслаждение в слух, так теперь учим глухих переносить удовольствие в зрение. Кроме того, кто умеет разговаривать с самим собой, для того не нужны собеседники.

Но соберем все воедино: пусть человек будет и слеп, и глух, и придавлен самыми тяжкими телесными недугами. Все это вместе может сразу прикончить человека; если же эти муки затянулись дольше, чем заслуживает их причина, то — великие боги! — с какой стати нам выносить их? Гавань спасения для нас есть, ибо смерть для всех и повсюду вечный приют, где никто ничего не чувствует. Когда Лисимах грозил Феодору смертью [149] Феодор — философ-киренаик, живший при дворе фракийского царя Лисимаха. , тот отвечал: «Велика важность! Любая ядовитая муха сделает то же».

(118) А когда Персей [150] Последний македонский царь, разбитый в 168 г. до н. э. Эмилием Павлом. умолял Эмилия Павла не вести его за собою в триумфе, тот сказал: «Это — в твоей собственной власти». Еще в первый день наших бесед, когда речь шла о смерти, а отчасти и во второй, когда речь шла о боли, — кто помнит, о чем тогда мы говорили, тот уже без опасения примет смерть как нечто желанное или, по крайней мере, нестрашное. Мне в нашей жизни очень уместною кажется греческая застольная поговорка: «Или пей, или уходи скорей». В самом деле: нужно или вместе с остальными разделять наслаждение выпивки, или уйти прочь, чтобы не пострадать трезвому в буйстве пьяных. Вот каким образом даже если ты не в силах сносить удары судьбы, то можешь уйти от них. Так говорит Эпикур и почти теми же словами — Иероним.

(119) Если те философы, которые считают, что добродетель сама по себе ничто, а все, что нам кажется нравственным и похвальным, есть лишь красивые слова, пустое колебание воздуха, — если даже и они безотказно признают мудреца блаженным, то что же иное делать остальным философам, ведущим свое происхождение от Сократа и Платона? Среди них одни находят душевные блага главными, а телесные и внешние — второстепенными, другие вообще не считают их за блага, а говорят только о душе.

(120) В споры об этом любил вмешиваться, словно почетный судья, Карнеад. «В самом деле, — рассуждал он, — то, что перипатетики считают благом, то стоики — удобством; и таким вещам, как богатство, доброе здоровье и проч., перипатетики придают такое же значение, как стоики, и поэтому если судить не по словам, а по сути, то и разноречия здесь быть не может. Что же касается других философов, то пусть они сами, сколько хотят, разбираются в этом вопросе; мне здесь важнее всего, что о счастливой жизни мудрецов голос философов говорит самым достойным образом».

(121) Но так как завтра нам пора уезжать, давайте сохраним в памяти беседы этих пяти дней. Я хочу даже записать их — могу ли я лучше использовать свой досуг, каков бы он ни был? — и послать моему Бруту эти новые пять книг, потому что это он не только подтолкнул, но и принудил меня заниматься философией. Насколько полезны эти занятия для других, не мне судить, для меня же это было среди обступивших меня невзгод и тягчайших горестей единственное облегчение в моей участи.

Основание Рима относится к 753 г. до н. э.; жизнь Гомера и Гесиода относили то к более раннему, то к более позднему времени; время жизни Архилоха, одного из первых лириков, — к VII в. до н. э.

Постановка первой драмы первого римского поэта, грека-вольноотпущенника Ливия Андроника — 240 г. до н. э.

« Начала » — римская история, написанная Катоном Старшим (не сохранилась).

Поликлет (V в.) и Паррасий (конец V в. до н. э.) — знаменитые ваятель и живописец.

Гальба Сервий Сульпиций — политический деятель и оратор, который, по словам Цицерона (Брут, 82), «первый из римлян стал применять особые, свойственные ораторам приемы».

Лепид Эмилий — консул 137 г. и выдающийся оратор; его учениками в ораторском искусстве были, по словам Цицерона, Тиберий Гракх и его друг Гай Папирий Карбон.

Речь идет о популярных эпикурейских книжках, модных в Риме в это время, против которых борется Цицерон.

Знаменитая (по-видимому, легендарная) реплика Аристотеля, парафразирующая строку Еврипида: «Позорно молчать, когда говорят Исократы!»

Декламации — учебные упражнения в судебных речах на вымышленные темы.

Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, перевод стихов М.Л. Гаспарова.

Философ и комедиограф V в. до н. э., был знаком римлянам по посвященному ему сочинению Энния.

Что душа отделяется от тела , учили последователи Платона; что они гибнут вместе — Аристоксен, Дикеарх, атомисты; что она развеивается — эпикурейцы; что она продолжает жить долго — стоики; что она живет вечно — Сократ и Платон.

Сципион Назика Коркул («Разумный») был консулом 162 и 155 г.; его сын был вождем расправы с Тиберием Гракхом.

«Тимей», 44 d и далее.

Ошибка Цицерона: термин Аристотеля был не энделехия , а «энтелехия», — «внутренняя цель».

Диалог «Федон».

Диоскуры Кастор и Поллукс, по преданию, сообщили в Рим о победе при Регильском озере в 496 г.

Излагается учение Евгемера (III в. до н. э.), популяризированное в Риме Эннием, что все божества — это великие люди, обожествленные за их услуги человечеству.

«Сверстники» — комедия Цецилия Стация, переложение одноименной комедии Менандра.

«Спуск к мертвым» — «Одиссея», XI; «некиомантия» — гадание с вызовом теней умерших; Авернское озеро близ Неаполя считалось входом в Аид.

Царь Сервий Туллий (VI в. до н. э.); его убийца и преемник Тарквиний Гордый был современником приезда Пифагора в Италию (ок. 530–520 гг. до н. э.).

Некоторые стоики (в том числе учивший в Риме во II в. Панэтий, друг Сципиона и Лелия) допускали, что души продолжают жить недолгое время после смерти, другие — что все души продолжают жить до общего «испламенения» всего мира, третьи — что до испламенения доживают только души мудрецов.

Пути, ведущие от органов чувств к мозгу, — полые (после смерти) артерии, а не нервы, система которых была еще незнакома греческим медикам.

Эпикурейцы с их культом Эпикура-спасителя.

Поэт Симонид Кеосский (первая половина V в. до н. э.) считался изобретателем мнемоники; Феодект , ученик Исократа (IV в.), славился тем, что мог с одного раза повторить сколько угодно стихов; Киней , посол Пирра к сенату, на второй же день приезда знал в лицо и по имени каждого сенатора; Хармад и Метродор (Скепсийский, в отличие от своего тезки, ученика Эпикура) — академики, ученики Карнеада (конец II в. до н. э.); памятью Гортензия Цицерон восхищается и в «Бруте», 88, 301.