Гилберт Райл - Понятие сознания

В принципе, подход Канта гораздо более продуктивен, чем подход Аристотеля. Но, к сожалению, реализовал он его далеко не лучшим образом. Подгруппа «бесконечных» суждений — это иллюзия; существует несколько типов «общих» суждений, но та их разновидность, которую рассматривал Кант, проходит, скорее, по разряду гипотетических суждений; деление суждений на ассерторические, проблематические и аподиктические неверно, так как последние два — частные случаи гипотетических; деление суждений на категорические, гипотетические и дизъюнктивные — пересекающееся и явно неполное, поскольку (а) то, что имел в виду Кант, это различение простых и сложных высказываний, и (б) из последнего разряда он опустил конъюнктивные высказывания типа «р и q».

Только для простых высказываний справедливо, что они должны быть утвердительными или отрицательными, общими, частными или единичными, тогда как в двухэлементных — конъюнктивных, дизъюнктивных или гипотетических — входящие в них простые высказывания могут быть разными. Различие между дизъюнктивными и гипотетическими формами суждения ошибочно. Не проведено четкого различия между общими (general) и необщими (non-general) высказываниями; не определено место высказываний типа «семь коров пасутся в поле», «большинство мужчин носят пиджаки» или «Джон, возможно, мертв». Наконец, среди простых сингулярных высказываний не различены высказывания о свойствах и высказывания об отношениях.

Аристотелевская категория предикатов отношения полностью игнорируется. По сути дела, унаследовать из аристотелевского учения о категориях Канту не удается почти ничего, так как он не замечает категориальных различий (type-differences) внутри субъектно-предикатных высказываний и использует названия «качество», «количество» и «отношение» лишь так, как это ему нужно для его совершенно иных целей. Например, у Аристотеля «зеленый», «сладкий» или «честный» означают качества, тогда как у Канта «качество» означает утвердительную или отрицательную форму высказывания. «Количество» для Аристотеля — название группы предикатов, обозначающих величину или размер; для Канта оно указывает на логическую форму высказывания, определяемую словами «всякий», «некоторый» или «этот». Наконец, аристотелевские «отношения» — это предикаты вроде «двоюродный брат такого-то», «выше», «больше, чем», тогда как для Канта это то, что выражено такими связками, как «если… то», «или», а также (как ему следовало бы добавить) «и».

При этом все-таки надо признать, что Кант понимал важность для исследования категорий и типов некоторых фактов, на которые Аристотель в этом отношении не обращал внимания. Он понимал, что существует множество аспектов, в которых высказывания могут формально походить или отличаться друг от друга. Как мы видели, в учении Аристотеля о категориях роль таких слов, образующих логические формы, как «всякий», «некоторый», «любой», «если… то», «или», «и», «не», осталась незамеченной, и средневековые его последователи отправили их в архив под снисходительным ярлыком «синкатегорематических». Учение Канта (хотя сам он этого не заметил) возвращает их из архива логики на ее рабочий стол.

Аристотель, вообще говоря, склоняется к тому, что, хотя существует некоторое ограниченное множество типов факторов, есть только один способ их сочетания. (В своей теории предикабилий он почти догадывается, что для общих высказываний могут быть разные способы сочетания, но это не повлияло на его теорию терминов.) Кант видит, что существует бесчисленное множество способов сочетания, определяющих и определяемых видами вступающих в сочетание факторов. Аристотель предлагает «алфавитную» теорию факторов и простого их «комбинирования»; Кант же предлагает теорию «синтаксиса» этих комбинаций и, соответственно, «синтаксическую» теорию типов их факторов — по крайней мере, так я интерпретирую его загадочные упоминания о «функциях объединения».

Однако кантовские категории не совпадают с его формами суждения. Каким-то неясным образом они оказываются проекциями этих логических форм на сферы естественных вещей и событий. Естественные факты — то есть факты, устанавливаемые посредством их наблюдения или их припоминания, посредством индуктивных или каузальных умозаключений из наблюдений, — воплощают всегда определенные структурные принципы, которые каким-то образом восходят к таблице форм суждения. Природу составляют протяженные вещи, занимающие определенное место в пространстве в определенный момент времени, движущиеся или покоящиеся в соответствии с законами причинности. Все эмпирическое должно, а все неэмпирическое не может быть реализацией этих категорий. Метафизические высказывания, таким образом, грешат против категориальных правил.

Здесь нет надобности рассматривать таинственную Метапсихологию, с помощью которой Кант пытается разом доказать, и что так должна быть устроена Природа, и что мы можем знать, что она так должна быть устроена. Было бы уместнее представить различия, которые Кант якобы находит между своими логическими типами и категориями или естественными типами. Он, похоже, ошибочно предполагал, что существует два вида фактов и высказываний — логические и научные — и что формы последних — как бы приемные дети первых. Но это было бы абсурдным мнением, поскольку логические формы просто абстрагированы от некоторых отчасти схожих, отчасти различных высказываний, родословную которых, очень похоже, следует возводить непосредственно к книгам, написанным естествоиспытателями, историками, математиками и теологами. Так что предполагаемое различение, мне кажется, несколько надуманно.

Кант не помогает нам решить техническую проблему — как, абстрагируясь от конкретных факторов, представить и выразить в символической форме их однородность и разнородность. Не объясняет он и структуры категорий, отсылая нас к традиционной логике.

Прежде чем оставить историю вопроса, мы должны обратить внимание на одно предположение, которое вместе с Аристотелем и Кантом некритично разделяют многие современные философы. А именно: предполагается, что существует конечный перечень категорий или типов, например ровно десять (или восемь) типов терминов или ровно двенадцать форм суждения, так же как существует ровно двадцать шесть букв в английском алфавите и ровно шестьдесят четыре клетки на шахматной доске. Это чистой воды миф. В шахматной теории известно много гамбитов, но нет их полного перечня, и, хотя в английском языке существует множество разнообразных грамматических конструкций, их законченная классификация невозможна.

Схоластика — это вера в существование какой-то священной скрижали, на которой перечислены все категории, но мне не известны никакие основания для подобной веры.