Юлиус Эвола - Фашизм: критика справа

Историческая связь между «национальными» и революционными движениями, основанными на принципах 1789 года, неоспорима. Для этого даже не надо заглядывать в сравнительно далёкое прошлое, когда зарождение и освобождение «наций» (даже в форме национальных монархических государств) привело к краху имперской и феодальной средневековой цивилизации. С точки зрения доктрины важно то, что любовь к родине и нации носит натуралистический и, в некотором роде, дополитический характер (по сути, находясь на том же уровне, что и семейные привязанности), в противоположность тому импульсу, который объединяет людей на политическом уровне, на основе идеи и символа верховной власти. Кроме того, в патриотическом пафосе всегда есть нечто коллективистское: он пронизан тем, что называют «стадным чувством». Но об этом мы ещё будем говорить в дальнейшем. Теперь же имеет смысл остановиться на вышеозначенной проблеме размывания политической идеи, причиной чего (помимо ранее упомянутого объединения фашистов с «националистическими» силами) стало чрезмерное усиление роли национального мифа, приведшее к выдвижению соответствующих лозунгов и поставившее фашизм на грань популизма. Смешение националистической идеи с доктриной главенства государства над нацией (традиционный характер коей был раскрыт нами чуть выше) можно считать характерной чертой фашизма. Но это не меняет того, что с точки зрения правых это смешение неприемлемо, поскольку составные его компоненты относятся к двум совершенно различным идейным мирам. Следовательно, идеал истинного государства нуждается в решительном очищении ото всякой националистической примеси.

Учитывая мышление большинства, наши замечания относительно ценности идеи родины и нации могут показаться малоубедительными. Поэтому попытаемся показать, как легко при помощи бесстыдной словесной риторики злоупотребить патриотические и национальные чувства для достижения самых постыдных целей. Например, в современной Италии в предвыборной борьбе в тактических целях своим показным патриотизмом бахвалятся даже те партии, которые в сущности не только стремятся к уничтожению государства, но отрицают саму возможность высшего содержания которое мог бы иметь национализм при условии его очищения и облагораживания. Так в России пропагандировали любовь к «советской родине», а во время войны с Германией взывали к патриотизму «товарищей». Чистый абсурд с точки зрения коммунистической идеологии. Однако, прежде чем перейти к следующему вопросу, повторим, что, несмотря на указанное смешение, идею трансцендентной реальности государства можно считать характерной чертой фашизма, его особой «римской» составляющей, отличающей его от других движений подобного рода, например, от национал-социализма, в котором упор делался (по крайней мере, в доктрине) скорее на народ-расу и так называемый Volksgemeinschaft [10] В связи с этим мне вспоминается разговор, состоявшийся в Бухаресте в 1938 г. между мной и Корнелиу Кодряну, командиром румынской Железной Гвардии, одной из самых светлых и идеалистичных фигур «национальных» движений прошлого. Чтобы указать различие между фашизмом, национал-социализмом и своим движением Кодряну обратился к трем началам человеческого организма: форме, жизненной силе и духу. Он сказал, что аналогичным образом движение возрождения, не пренебрегая двумя оставшимися, должно опираться на одно из них. При этом организм в более широком смысле здесь соответствует нации. Таким образом, фашизм для него основывался на элементе «формы», как римской доктрине Государства; национал-социализм ставил на первый план жизненные силы, обращаясь к расе и народу; что же касается его, Кодряну, то он предпочел бы исходить из духа и придать своему движению религиозную и даже мистическую окраску. .

Одним из наиболее существенных недостатков фашизма безусловно являлся тоталитаризм. Однако, сразу оговоримся, что наша отрицательная оценка тоталитаризма не имеет ничего общего с той позицией, которую занимают по этому вопросу бесхребетные либерал-демократы.

Принцип незыблемой центральной власти вырождается и «окостеневает», если его утверждают посредством системы, которая всё контролирует, всё организует и во всё вмешивается, согласно известному выражению: «Всё в государстве, ничего вне государства, ничего против государства». Без уточнения границ этого вмешательства, данная формула приемлема лишь в рамках государственности советского типа, учитывая её материалистические, коллективистские и механистические предпосылки; и совершенно недопустима в системе традиционного типа, признающей значение личности и основанной на духовных ценностях и иерархическом принципе. Благодаря этой небрежности в политической полемике умудрились подвести общий знаменатель под правый и левый тоталитаризм, что является чистейшим абсурдом.

Традиционное государство органично, а не тоталитарно. Оно строится на иерархической основе и допускает существование частичной автономии. Оно координирует и сплачивает в высшем единстве силы, за которыми, однако, признаёт свободу. Благодаря своей силе оно не нуждается в механической централизации, потребность в коей возникает лишь при необходимости обуздать бесформенную и разрозненную массу индивидов; что, впрочем, помогает лишь временно сдержать хаос, но не устранить его окончательно. Здесь уместно вспомнить удачное выражение Вальтера Хайнриха (Walter Heinrich), определившего истинное государство как omnia potens, а не omnia facens [11] лат. всемогущее, а не всё делающее (прим. перев.) . Абсолютная власть, сосредоточенная в центре истинного государства, становится естественным центром притяжения для всех его частей. Эта власть — которую государство может и должно заставить уважать — обладает правом вмешательства в чрезвычайных обстоятельствах или при принятии важных решений, что бы не говорили на этот счёт поклонники так называемого «правового государства». Однако это не означает, что она вмешивается повсюду и подменяет собой всё, требуя полного подчинения или довольствуясь конформизмом своих подчинённых; напротив, такая власть предполагает свободное признание и лояльность. Она не допускает неуместного и глупого вмешательства общественного и «государственного» в личное. Она правит без принуждения благодаря своему авторитету и престижу; может прибегнуть к силе, но насколько возможно воздерживается от этого. Показателем истинной силы государства является та степень частичной и разумной децентрализации, которую оно способно допустить [12] В дополнение можно сказать, что при отсутствии центральной политической власти, децентрализация всегда действует дезорганизующе. Очевидной ошибкой, явным признаком политической слепоты является так называемый регионализм (регионы на особом статусе), к которому стремится современная итальянская демократическая система. Более того, нужно сказать, что итальянский «регион» нельзя считать единым организмом, он является лишь административной структурой, без формирующих уз и традиций, свойственных, к примеру, различным Землям Германии. Итальянские регионы — это многочисленные сегменты национальной массы, ставшей аморфной, благодаря демократии. . Лишь в технократическом и материалистическом государстве социалистического типа систематическое вмешательство государства может стать принципом.