Огюст Конт - Дух позитивной философии

Только частое противоречие этих вымышленных интересов с реальными интересами доставило благоразумному духовенству разумное средство моральной дисциплины, которое нередко могло побуждать во имя общественного блага на удивительные жертвы, однако последние только казались таковыми, но сводились всегда к благоразумному уравновешиванию интересов. Доброжелательные и бескорыстные чувства, свойственные человеческой природе, должны были, без сомнения, проявляться и при этом строе и даже, в некоторых отношениях, в силу его косвенного влияния; но хотя их порывы не могли быть таким образом заглушены, их характер должен был все-таки подвергаться сильному искажению, которое, вероятно, не позволяет нам еще, за отсутствием чистого и прямого их выражения, познать со всей полнотой их природу и их напряженность. Позволительно, сверх того, предположить, что эта постоянная привычка к личным расчетам в области наиболее дорогих интересов верующего развивала у человека путем постепенной аналогии даже и во всяком другом отношении излишнюю осторожность, предусмотрительность и, в конечном итоге, преувеличенный эгоизм, который совершенно не обусловливался его основной организацией и который поэтому сможет уменьшиться при лучшем моральном порядке. Какова бы ни была достоверность этого предположения, остается, тем не менее, бесспорным, что теологическая мысль, по своей природе, по существу индивидуальна и никогда не бывает непосредственно коллективной.

Для веры — и, в особенности, монотеистической — социальная жизнь не существует, ибо вера не видит той цели, к которой последняя беспрестанно стремится; человеческое общество с этой точки зрения непосредственно представляет только скопление индивидов, соединение которых почти так же случайно, как и скоропреходяще, из которых каждый озабочен своим личным спасением и которые рассматривают участие в спасении другого как могущественное средство лучше заслужить собственное спасение, подчиняясь предписаниям, свыше налагающим на них эту обязанность. Мы всегда, конечно, будем выражать почтительное удивление благоразумию духовенства, которое при благоприятном давлении общественного инстинкта сумело долгое время извлекать весьма важную практическую пользу из столь несовершенной философии. Но это справедливое признание не может идти до согласия искусственно удлинять этот первоначальный порядок за пределы его предварительного назначения, когда наступило, наконец, время для системы, более соответствующей всей совокупности нашей интеллектуальной и чувственной природы.

56. Положительное мышление, напротив, постольку, поскольку это возможно, является прямо общественным и достигает этого без всякого усилия, благодаря одной только характеризующей его реальности. Для него человек в собственном смысле слова не существует, существовать может только человечество, так как всем нашим развитием, в каком бы отношении его не рассматривать, мы обязаны обществу. Если идея общества кажется еще абстракцией нашего ума, то это преимущественно в силу старого философского мировоззрение, ибо, по правде сказать, именно идея индивида отличается — по крайней мере, у нашего рода таким характером. Новая философия, во всей ее совокупности, будет стремиться обнаруживать как в действительной, так и в умозрительной жизни связь каждого со всеми, проявляющуюся в массе различных видов, — дабы сделать невольно обычным чувство тесной социальной солидарности, надлежащим образом распространенной на все времена и на все места. Не только деятельное искание общественного блага будет беспрестанно представлять способ, наиболее пригодный и обычный для обеспечения частного благополучия, но, благодаря влиянию — одновременно более непосредственному и более чистому, а впоследствии более сильному — возможно более сильное проявление великодушных наклонностей станет главным источником личного счастья, даже когда награда будет заключаться исключительно в неизбежном внутреннем удовлетворении. Ибо если, как это не подлежит сомнению, счастье вытекает преимущественно из разумной деятельности, то оно должно зависеть от инстинктов сочувствия, хотя наша организация обычно не сообщает им преобладающей энергии; ибо доброжелательные чувства суть единственные, которые могли бы свободно развиваться в общежитии; последнее, естественно, все более и более возбуждает их, открывая им бесконечное поле, между тем как оно, по всей необходимости, требует известного постоянного подавления различных личных побуждений, стихийный рост которых порождал бы беспрерывные конфликты. В этом широко захватывающем социальном единстве каждый найдет нормальное удовлетворение того стремления быть увековеченным, которое прежде могло удовлетворяться только посредством иллюзий, отныне несовместимых с нашим умственным развитием. Не имея возможности продлить свое существование иначе, как посредством рода, индивид будет, таким образом, стараться по возможности полнее слиться с ним, прочно связывая себя со всем его коллективным существованием — не только настоящим, но и прошлым и, в особенности, будущим, дабы придать своей жизни всю ту яркость, которую в каждом случае позволяет совокупность реальных законов. Это великое отождествление сможет стать тем более тесным и будет тем лучше понято, что новая философия необходимо определяет этим двум видам жизни одно и то же основное назначение и один и тот же закон эволюции, заключающийся всегда, как для индивида, так и для рода, в беспрерывном поступательном движении, главная цель которого была указана выше; это — стремление доставить, с одной и с другой стороны, преобладание человечности, или сочетанию ума с общественностью над животностью в собственном смысле слова. Так как все наши чувства способны развиваться только посредством прямого и беспрерывного их упражнения, тем более необходимого, что вначале они отличаются менее энергичным действием, то всякому обладающему, даже эмпирически, истинным знанием человеку было бы излишне далее доказывать необходимое превосходство положительного мышления над старым теолого-метафизическим направлением в области здравого и деятельного подъема социального инстинкта. Это превосходство столь заметно, что общественный разум, без сомнения, достаточно признает его задолго до того момента, когда соответственные учреждения смогут надлежащим образом провести в жизнь его счастливые свойства.