Ролан Барт - Мифологии

Roland Barthes. Le bruissement de la langue Paris, 1984, p 79

Cp. классическую работу Барта «Введение в структурный анализ повествовательного текста» (1966) или трактат Ж. Женетта «Рассуждение о повествовании» (Discours du recit, 1972)

Клод Леви-Стросс. Структурная антропология. М., 1983, с. 206.

Точно такая же двойственность употребления присуща другому важному термину книги — слову «идеология». Преобладает безусловно значение, восходящее к «Немецкой идеологии» Маркса и Энгельса, — «отчужденное, социально обусловленное и классово заинтересованное сознание», и лишь кое-где в теоретическом послесловии термин обретает методологическую «невинность» и как бы возвращается к изначальному значению, которое он имел у Деспота де Траси, — респектабельной и беспристрастной науки («у идеологии одни методы, а у семиологии другие»)

Об общем его пристрастии к «амфибологиям» — двойственному словоупотреблению — см Roland Barthes par Roland Barthes Pans, 1975, p 76-77

См. Prttexte: Roland Barthes, p 83

См. Структурализм «за» и «против», с 157–160. В середине 50-х годов Барт, очевидно, еще был просто не знаком с работами Л. Ельмслева и знал датскую школу глоссематики лишь через посредство другого ее представителя — Виго Брендаля.

U. Eco, I. Pezzini. Art. cit., p. 33.

Roland Barthes. Sollers écrivain. Paris, 1979, p. 74.

Ролан Барт. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989, с. 131.

Ролан Барт. Избранные работы. Семиотика. Поэтика, с. 132.

Рефлексивный метаязык, в понимании Барта 60-х годов, ведет к отчуждению не только литературы, но и критики, которой, казалось бы, сам бог велел изъясняться на нем: «Мне все больше и больше представляется, что глубинный жест критика состоит в разрушении метаязыка, повинующемся императиву истины», — говорит Барт в интервью 1967 года (Roland Barthes. Le grain de la voix, p. 53). Дальнейшее развитие этой мысли — идея перехода структурализма «от науки к литературе», выдвинутая в одноименной статье того же 1967 года.

Имеются в виду ученые типа Раймона Пикара, с которым Барт имел нашумевший печатный диспут в середине 60-х годов по поводу интерпретации Расина; возражая Пикару в книге «Критика и истина», Барт апеллировал именно к принципу многозначности художественного текста.

Под «семиологами» подразумеваются, вероятно, в первую очередь Юлия Кристева и Умберто Эко, выступившие в 60-х годах с концепциями «открытого произведения», вовлеченного в бесконечную и в принципе неиерархичную интертекстуальную игру. Барт и здесь сохраняет несколько сдержанную позицию «в арьергарде авангарда». Ср. его любопытную надпись на книге «S/Z», подаренной У. Эко: «…текст „почти“ открытый (исследование об этом „почти“)». — U. Eco, I. Pezzini. Art. cit., p. 30.

Ролан Барт. S/Z, с. 17.

В оригинале «le mythe est toujours du méta-langage», и партитивный артикль du здесь весьма красноречив: «метаязык» рассматривается как обозначение неисчислимой субстанции. Как очередной пример бартовской амбивалентности интересно, что точно такой же неисчислимостью обладает и высшая ценность, утверждаемая поздним Бартом, — Текст (о нем можно сказать только то, что в некотором произведении есть «нечто от Текста», так же как человек не бывает «мелким буржуа», а в нем лишь может быть «нечто мелкобуржуазное»). — См.: Ролан Барт о Ролане Барте, с. 162.

Roland Barthes. Œuvres complètes, t. 1, p. 479.

Roland Barthes. Œuvres complètes, 1.1, p. 550. Подобная идея может толковаться не только в реалистическом духе. Как писала о Барте Сьюзен Зонтаг, таков «один из главных тезисов эстета: поверхность столь же показательна, как и глубина». — Susan Sontag. L'écriture même. A propos de Barthes. Paris, 1982, p. 47.

Фердинанд де Соссюр. Труды по языкознанию. М., 1977, с. 112–113. Процитированный пассаж позволяет, между прочим, понять трудность перевода слова valeur, довольно часто используемого Бартом. Оставаясь в узких рамках семиотики, его естественно выразить (как до сих пор обычно и делали) лингвистическим термином «значимость»; однако если учесть его политэкономический аспект, отмеченный еще Соссюром, то уместным может оказаться и перевод «стоимость» или «ценность». В настоящем издании принят, как правило, последний вариант, позволяющий передать также еще и третий семантический слой понятия — «ницшеанскую смысловую нагрузку, которой все больше и больше наделяет его Барт» (Philippe Roger. Roland Barthes, roman, p. 84–85).

А. А. Холодович. Фердинанд де Соссюр. Жизнь и труды // В кн.: Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию, с. 652.

«Всеобщая форма стоимости, которая представляет продукты труда в виде сгустков лишенного различий человеческого труда, самим своим построением показывает, что она есть общественное выражение товарного мира. Она раскрывает, таким образом, что в пределах этого мира всеобще человеческий характер труда образует его специфический общественный характер». — Карл Маркс, Фридрих Энгельс. Избранные сочинения в 9-ти томах, т. 7. М., 1987, с. 66.

Гегельянские реминисценции заметны кое-где даже во фразеологии — в таких выражениях, как «субъективный мрак истории».

В другой, более «личностной», трактовке данная схема использована и в одной из практических мифологий — «Дама с камелиями», по времени написания весьма близкой к теоретическому очерку «Миф сегодня».

Ролан Барт о Ролане Барте, с. 230.

Ролан Барт. Система Моды: Статьи по семиотике культуры, с. 475.

В качестве примеров культурного перелома, приведшего в первые десятилетия XX столетия к доминированию второй тенденции над первой, можно назвать троцкистскую трактовку марксизма в социально-художественной программе французских сюрреалистов или же полемику с А. А. Потебней и его теорией внутренней формы слова в самых первых теоретических работах Виктора Шкловского.

Roland Barthes. Réponses // Tel quel, № 47, 1971, p. 99.

В этом, кстати, состояло важное различие научной и общекультурной ситуации в Западной Европе и в СССР, где марксистская догматика насильственно утверждала примат истории над природой; в таких условиях живые интеллектуальные импульсы неизбежно связывались с обратной тенденцией — с утверждением независимости и творческой силы природы; даже советский структурализм, оппозиционный господствующей идеологии, на первых порах опирался на авторитет не столько гуманитарных, сколько точных наук, наук о природе.

Claude Lévi-Strauss. Introduction à l'œuvre de Mauss// In: Marce: Mauss. Sociologie et anthropologie. Paris, 1983, p. XIV.