Ролан Барт - Мифологии

Много позже, в 1978 году, Барт написал вступительную статью к альбому репродукций итальянского живописца XVI века Джузеппе Арчимбольдо, составлявшего человеческие лица из фантастических сочетаний овощей и фруктов. — См.: Roland Barthes. L'obvie et l'obtus. Paris, 1992 (Points), p. 122–138.

Интересно, что бартовский Мишле именно в «поглощении истории» находит компромисс со своим физическим недугом (мигренью, на которую жаловался и сам Ролан Барт): «Свою телесную немощь Мишле обживает как паразит — располагается в самой гуще исторической субстанции, питается ею, верит в нее и, существуя лишь благодаря ей, триумфально ее захватывает». — Roland Barthes. Œuvres complètes, 1.1, p. 254.

Roland Barthes. Le bruissement de la langue. Paris, 1984, p. 247

Jean-Paul Sartre. L'Etre et le Néant. Essai d'ontologie phénoménologique. Paris, 1992 (Collection Tel), p. 372.

Сам образ мальчика-лицеиста, читающего латинский пример, придуман именно Бартом; его нет в заметке Поля Валери, откуда взят анализируемый им пример. — См.: Поль Валери. Об искусстве. М., 1976,

См.: Ален. Суждения// «Иностранная литература», 1988,№ 11. с. 156–157.

Продолжением этой объективной жестокости становится и аналитическая безжалостность «мифолога»-демистификатора; этим вызвана, в частности, трогательная сноска в конце книги, где Барт извиняется перед героиней другого своего очерка, юной поэтессой Мину Аруэ, чье наивно-вторичное творчество послужило ему источником «мифологического материала» по буржуазной психологии: «А это всегда нехорошо — выступать против маленькой девочки».

Сам Барт, увлекаясь критикой «природы» с позиций «культуры», порой начинает невольно подыгрывать такому желанию — когда, например, пускается в «прогрессистские» рассуждения о смерти: «…неужели нужно в который раз воспевать ее сущность, рискуя забыть, сколь много мы можем сделать в борьбе с нею? Именно возможности этой борьбы следует нам славить — недавно, еще слишком недавно возникшие, — а вовсе не бесплодную самотождественность „естественной“ смерти».

Jean-Paul Sartre. L'imaginaire. Paris, 1980 (Collection Idées), p. 260–261.

Ibidem, p. 372.

Театральная критика Барта была издана отдельным сборником лишь в 2002 году: Roland Barthes. Ecrits sur le théâtre. Paris, 2002.

Предыдущая — «Мишле» — вышла в 1954 году, в самом начале этого периода, и о театре в ней нет ни слова. Следующая, «О Расине». в 1963-м; хотя она и посвящена великому драматургу, но собственно сценическая, зрелищная специфика его пьес в ней почти полностью обходится — Барт как бы выводит Расина за рамки театра.

Само собой разумеется, здесь не место рассматривать во всей ее полноте проблему «Барт — театральный критик»; ограничимся лишь некоторыми теоретическими соображениями, помогающими правильно понять проблематику «Мифологий». Это, в свою очередь, делает невозможной полную, развернутую аргументацию.

Roland Barthes. Œuvres complètes, 1.1, p. 1546–1547.

Михаил Ямпольский. Жест палача, оратора, актера // В кн.: Ad marginem '93. Ежегодник. M., 1994, с. 51. См. там же, на с. 65 о связи такого рода концепции тела (в театре ее выразителем был Дэвид Гаррик) с истерией.

Ср.: «Этот жест обладает энергией и смыслом только в кратчайший миг самого выброса. Повисни руки в таком положении на лишнее мгновение, и жест потеряет свой смысл […] Жест этот не может длиться! он весь — настоящее, но это такое настоящее, которое замирает в пароксизме собственного удержания». — М. Ямпольский. Цит. статья, c. 45,46. В качестве одного из примеров такого жеста-«акме» исследователь рассматривает «Клятву Горациев» Давида — крупнейшего из «художников Империи», о которых говорит Барт в процитированном пассаже.

Ролан Барт о Ролане Барте, с. 152.

«Нулевая степень письма», глава «Политическое письмо»//См.: Roland Barthes. Œuvres complètes, 1.1, p. 151.

Roland Barthes. Le grain de la voix, p. 158.

«Это озарение было словно пожар; в моих глазах не стало больше французского театра; я понял, что „Берлинер“ и прочие театры различаются не просто качеством, но у них разная природа, чуть ли не разная история […] Брехт отбил у меня вкус к любому несовершенному театру, и с тех-то пор я, кажется, и перестал ходить в театр». — Roland Barthes. Œuvres complètes, 1.1, p. 1530.

Roland Barthes. Le grain de la voix, p. 297–298.

Ролан Барт. Избранные работы, с. 279.

Roland Barthes. Œuvres complètes, t. 1, p. 504.

Roland Barthes. Le bruissement de la langue, p. 252.

Собственно, и антикоммунистические «мифы» (подобные тем, которые сам Барт разоблачает в очерке «Круиз на „Батории“») представлены в «Некрасове» хоть и комически несуразными, но не совсем лишенными связи с действительностью: например, в министре Некрасове ( настоящем, а не подменном) угадывается сходство с Берией, уже разоблаченным как преступник, да и в облике его прямо обозначена зловещая угроза («пиратская» повязка на глазу) Теоретически, с точки зрения Барта, здесь нет никакого противоречия «Миф имеет ценностную природу, он не подчиняется критерию истины» — то есть, вообще говоря, он может быть и «правдивым».

Сказанному не противоречит то, что в своей рецензии 1955 года, защищая пьесу Сартра от политических нападок правой критики, Барт подчеркивал в ней как раз политическую тенденциозность (см Roland Barthes. Œuvres complètes, t. 1, p. 502–506). Ситуация полемики не позволяла ему выразить двусмысленность этой тенденции, проявившуюся лишь позднее, в сопоставлении с флоберовским «Буваром и Пекюше».

Stephen Heath. Vertige du déplacement. Paris, 1974, p. 42.

Philippe Roger. Roland Barthes, roman, p. 106.

Ibidem.

В «Мифологиях» можно найти и еще одно, кроме намека на сартровскую комедию, упоминание театральной демистификации. Это пьеса Артюра Адамова «Пинг-понг» (см. очерк «Адамов и язык»). где сценические эффекты построены на «замороженном», мифологизированном языке персонажей: «Поскольку язык „Пинг-понга“ — всецело заемный, взятый из театра жизни, то есть из жизни, которая уже сама по себе представлена как театр, то „Пинг-понг“ оказывается театром в квадрате». Но здесь, как и в «Буваре и Пекюше», мифологизация языка не носит непосредственно политического характера и, соответственно, демистифицирующая функция осуществляется всецело на уровне автора, а не персонажей.

Позднее, в текстах конца 60-70-х годов, он не раз подчеркивал нарастание во французском обществе «левой» политической мифологии. «Собственно, если 49% страны голосовали за левых, то и в социальной мифологии не могло не произойти какого-то незаметного сдвига, переоблачения миф следует за большинством» (Roland Barthes Le grain de la voix, p. 255). Cp также замечание Барта в предисловии ко второму изданию «Мифологий» (1970) о том, что в новых общественных условиях прежние приемы демистификации более не работают.