Фридрих Ницше - О пользе и вреде истории для жизни (сборник)

Самое интимное свойство этого стремления есть страстный порыв к однородному: при всем неоднородном возникает неудовольствие, при всем однородном — удовольствие. В этом смысле все одушевлено, поскольку оно обнаруживает стремление к одинаковому и ощущает удовольствие от одинакового, а также — неудовольствие от неодинакового. Сущностью мысли Эмпедокла является мысль о единстве всего любящего: во всех вещах есть стремление, приводящее их к смешению и соединению; но точно так же в них имеется и враждебная сила, которая разъединяет их; оба эти стремления взаимно враждуют. Эта борьба и есть источник всякого становления и уничтожения. Это страшная кара — быть в подчинении у ненависти. Странствование через все элементы есть естественно-научный близнец метемпсихозиса Пифагора: он сам утверждает, что он уже был птицей, кустом, рыбой, мальчиком и девочкой. В подобных случаях он пользуется мифическими выражениями пифагорейцев. Это сильно затрудняет его понимание, и мифическое, и научное мышление развиваются у него рядом: он ездит на обоих конях, перескакивая с одного на другого. Кое-где вместо мифа сказывается уже аллегория: так, он верит во всех богов, но их именами он обозначает свои естественно-научные элементы. В особенности замечательно его толкование Аполлона, которого он понимал в качестве духа: «К нему нельзя ни приблизиться, ни достать его руками; над его членами голова не воздымается; на его туловище нет ни двух рук, ни ног, ни быстрых колен, ни детородных членов: он был только святым и несказанным великим духом, который весь мир пробегает быстрыми мыслями». Напротив того: все боги произошли (негода), и они не вечны (а только живут очень долго).

Но этот дух не есть нечто движущее, по представлению Анаксагора; и, чтобы понять всякое движение, Эмпедокл, ограничивается допущением ненависти и любви. Здесь мы видим, как Эмпедокл, по сравнению с Анаксагором, стремится допустить лишь minimum Nous'a чтобы отсюда уже объяснить всякое движение: Nous в его глазах был еще слишком многознаменателен и полон (voll). Достаточно удовольствия и неудовольствия этих последних феноменов жизни: то и другое есть результат стремлений притяжения и отталкивания. Когда они овладевают элементами, то этим объясняется уже все, — даже и мышление. На место неопределенного Nous'a Эмпедокл ставит более определенные: ненависть и любовь.

Затем он устраняет, конечно, всякое механическое движение; тогда как Анаксагор приписывал Nous'y только начало движения и все остальные формы движения принимал за косвенные следствия. Это было последовательно: ибо как могло нечто мертвое, окоченевшее сущее действовать на другое окоченевшее сущее? Совсем нет никакого механического объяснении движения, а есть только объяснение из стремлений, из одушевленности. Только они приводят в движение: следовательно, не однажды, а всегда и всюду. Теперь его главной проблемой является показать возникновение благоустроенного мира из этих противоположных стремлений; без всяких целей, безо всякого Nous'a; и здесь для него достаточно той величественной мысли, что среди бесчисленных неудавшихся форм и невозможностей жизни возникают некоторые целесообразные и жизнеспособные формы: целесообразность существующего сводится здесь к устойчивости целесообразного. Этой идеи впоследствии всегда придерживались материалистические системы. Теперь мы имеем специальное развитие ее в теории Дарвина. Следовательно, любовь, связывая, соединяя что-либо, действует не целесообразно, а просто только связующим образом: все сочетает она одно с другим: туловища быков с человеческими головами, людей — с бычьими головами, и, вместе с тем, мужские существа с женскими, как и всевозможные чудовища. Но постепенно достигается гармоническое сочетание членов — всегда в силу того же стремления к одинаковому.

Это есть силы движения; а то, что приводится в движение, есть сущее, по представлению Парменида, не возникшее в прошлом, неделимое, неизменное. В то время как Анаксагор все качества считал реальными и поэтому вечными, Эмпедокл находит только четыре истинные реальности: землю, огонь, воду, воздух и различные смешения их свойств. Эти четыре основных вещества содержат в себе все вещество; последнее не может ни увеличиться, ни уменьшиться. Эти четыре основных вещества оставались в физике в течение 2000 лет. Все соединения между собой этих первоначальных веществ не изменяют их качеств: их смешение происходит лишь благодаря тому, что части одного тела проникают в поры между частями другого, даже при полнейшем смешении мы получаем в сущности только смесь частичек. То же самое наблюдается и в обратном случае: если одно тело возникает из другого, то не превращаются они одно в другое, а только вещества их выходят из своего прежнего соединения. Если два тела по своей субстанции отдалены друга от друга и, несмотря на то, все же действуют друг на друга, то происходит это лишь благодаря отделению незаметных мелких частичек, которые проникают в поры другого. Чем полнее поры одного тела соответствуют выделениям и частям другого, тем больше тела эти способны взаимно смешиваться; так, Эмпедокл говорит, что все однородное и могущее легко смешиваться близко, дружно между собой: одинаковое жаждет одинакового; не может смешаться только враждебное между собой. Но истинно движущим началом остается всегда любовь и ненависть, т. е. между их воздействиями и формой вещей существует необходимое соотношение: вещества должны быть так смешаны и получить такой вид, чтобы они были подобны и соответствовали друг другу: тогда приходит любовь. Но первоначально формует вещи — Ананке, случай, а не разум. Но и любовь слепа: у нее только одно единственное стремление, стремление к однородному. Таким образом, все движения, по Эмпедоклу, возникли не механически, они только приводят к механическому результату: удивительное соединение материалистических и идеалистических взглядов!.. Здесь мы видим влияние Анаксагора: все вещи — только смесь изначальных веществ.

Затем Эмпедокл пытается устранить тот дуализм движения, какой допускал Анаксагор: движение, как следствие Nous'a, и движение, как следствие толчка. Он вполне правильно решил, что два абсолютно различных сущих не могут производить друг на друга никакого действия толчка. Но ему далеко не удалось отыскать в каждом позднейшем движении ту силу изначального движения: всюду провести любовь и ненависть как движущие принципы. Вывод таков: если считать деятельным только любовь, то после некоторого короткого совместного движения все вновь приходит в покой если считать деятельным только ненависть, то после некоторого абсолютного разделения все снова будет в покое. Таким образом, и любовь, и ненависть должны бороться между собой: здесь Эмпедокл соприкасается с гераклитовским прославлением борьбы, как матери вещей. Если же предположить, что их силы одинаково и одновременно деятельны, то снова не получится никакого движения; следовательно, должны быть смены, периоды преобладания то одной, то другой силы. В Сфайросе первоначально царит гармония и покой; затем начала действовать ненависть: все разъединяется; теперь выступает на сцену любовь: образуется вихрь, в котором элементы смешались и произвели отдельные существа природы. Постепенно убывает ненависть, и перевес переходит на сторону любви и т. д.