Владислав Бугера - Сущность человека

«Приведем в пример сельскохозяйственные законы в национал-социалистской Германии. Каждый крестьянин получает в зависимости от размеров своего хозяйства план от государства, определяющий: сколько произвести картофеля, зерновых, молока, яиц, мяса, а также и цены, по которым он продаст их государству. Он не может продать эту продукцию другому покупателю. Государство диктует, что произвести, за сколько продать и кому. …

…Закон о „наследственных дворах“ от 29 сентября 1933 года объявляет неделимыми приблизительно 5 с половиной миллионов сельских хозяйств, имеющих площадь минимум 10 гектаров. Такое хозяйство может перейти по наследству не только старшему сыну, но и тому, кого фашистская власть сочтет самым достойным… „Если нет наследника, достойного быть сельским хозяином… — пишет Вальтер Дарре (руководитель аграрно-политического отдела НСДАП, министр продовольствия и сельского хозяйства. — В. Б.), — по предложению имперского сельского руководителя у этого крестьянина может быть отнято право собственности на наследственный двор и передано предложенному им лицу. Это суровое распоряжение действует воспитательно на сельское сословие и оправдывает цель — сохранение сельской чести“» [199, c. 291].

«…законом от 22 июня 1938 года была введена всеобщая принудительная трудовая повинность. Этим законом имперскому управлению по обеспечению рабочей силой предоставлялось право посылать на любую работу (на ограниченное время) каждого жителя любой профессии или возраста; при отсутствии специальной подготовки мобилизуемые обязывались пройти соответствующий курс обучения» [242, с. 240].

Как видим, и промышленность, и сельское хозяйство (добавим: и торговля, и банковское дело) Германии оказались при гитлеровском режиме полностью под контролем монополий (главной из которых являлось государство), в высокой степени сросшихся в единый аппарат авторитарного управления 12 . Возникает вопрос: в какой именно степени? Если данные монополии стали представлять собой единую организацию в большей мере, чем разные организации — значит, тогда в Германии либо исчез капитализм, либо в рамках капиталистического способа производства временно возобладал некий некапиталистический уклад; если же германские монополии все-таки продолжали оставаться в большей мере разными организациями, чем одной, то, следовательно, при Гитлере в Германии капитализм хотя и стал крайне монополистическим, но все же еще остался самим собой.

Когда общество в своем развитии достигает рубежа между некоторыми двумя этапами этого развития, то для того, чтобы определить (разумеется, определить для данного момента времени и участка пространства), по какую из двух сторон исчезающе тонкой грани, разделяющей эти два этапа, в большей мере находится данное общество, — для этого даже мелочь может иной раз иметь огромное значение. Наличие или отсутствие , казалось бы, самого ничтожного обстоятельства может свидетельствовать в такой ситуации о том, произошел или нет качественный скачок — переход от одного этапа развития общества к другому. Например, в случае с гитлеровской Германией решающим аргументом в пользу точки зрения, согласно которой там существовал капиталистический способ производства, является указание на следующий факт: хотя хозяева, главы монополий входили в состав коллегиальных органов, более-менее планомерно руководивших германской экономикой, которые подчинялись высшему руководству нацистской партии и государства, назначались этим руководством и, таким образом, являлись государственными органами, — однако при этом, во-первых, главы монополий сохраняли право передавать власть над своими фирмами по наследству (хотя государство в лице своего высшего руководства присвоило очень широкие права на вмешательство в процесс наследования капиталистических фирм), и, во-вторых, было совершенно невозможно отстранение главы фирмы от власти над ней (в том числе и лишение его права передавать фирму по наследству) только потому, что руководство партии и государства сочло целесообразным использовать его организаторские таланты в другой области 13 . В силу этого обстоятельства главы капиталистических фирм (за исключением, разумеется, фирмы под названием «государство») в нацистской Германии были все-таки в большей мере властны над своими фирмами, чем верхушка госаппарата 14 .

Описанные выше три ситуации встречаются в эпоху империализма отнюдь не в «химически чистом» виде: они всегда присутствуют вместе, будучи смешаны, в тех или иных пропорциях, друг с другом. При этом они являют богатейший спектр переходных форм от капитализма к неоазиатскому способу производства, о котором мы будем говорить ниже. В каждом отдельном случае приходится отдельно устанавливать, чего в данной форме больше — капитализма или неоазиатского способа производства. Здесь мы дали лишь краткий очерк основ методики, позволяющей решать задачи подобного рода; подробная разработка такой методики — дело не одного года и не одного человека.

4) Очень важную роль при капитализме, особенно при монополистическом, играют акционерные общества :

«Первые акционерные общества возникли в Англии (английская Ост-Индская компания,1600 г.) и в Голландии (голландская Ост-Индская компания, 1602 г.). Затем в XVII и XVIII вв. были созданы акционерные общества во Франции, Германии, Дании и в других странах. В XIX веке акционерные общества получают все более широкое развитие. В XX веке акционерная форма предприятий стала господствующей во всех развитых странах капиталистического мира. В США, например, на долю акционерных обществ приходится более 90% валовой продукции промышленности» [333, с. 451].

С точки зрения буржуазного права каждый владелец акций данной фирмы причастен к собственности на нее в степени, математически выражаемой отношением количества акций, находящихся в его собственности, к общему числу акций, выпущенных фирмой. Согласно букве того же буржуазного права, «высшим органом акционерного общества является общее собрание акционеров » [333, с. 450]. «Однако на практике обществом заправляет группа крупнейших акционеров, которым принадлежит контрольный пакет акций» [333, с. 450]. Это ничуть не противоречит букве закона, так как голоса на общем собрании распределены по формуле «одна акция — один голос». «Опыт показывает, что контрольный пакет акций не обязательно должен быть равен 51%, он может быть значительно меньше — 30–40%, а иногда даже 20–25%, поскольку в общих собраниях, как правило, не участвует значительная часть мелких и средних акционеров, а также акционеров, проживающих в отдаленных районах или за границей» [333, с. 451]. Таким образом, мелкий акционер не имеет никакой общественной возможности участвовать в распоряжении фирмой, акциями которой он владеет; реально он ни в коей мере не причастен к собственности на эту фирму. Согласно букве закона, он — член коллектива-собственника, но на деле его отношение к капиталу данной фирмы почти аналогично отношению вкладчика банка к капиталу этого банка — с той только разницей, что вкладчик по закону имеет право в любой момент забрать из банка не только наросшие на его вклад проценты, но и первоначальную сумму вклада, а владелец акций даже не имеет права изъять из капитала выпустившей эти акции фирмы сумму, соответствующую сумме номиналов принадлежащих ему акций.