Дуглас Хардинг - Жизнь без головы

Это незнание не имеет границ. Оно тянется за пределы воспринимаемого ко всему, что мы чувствуем, думаем и делаем. Оно означает перестать знать, как взаимодействовать с жизнью, куда идти, что делать после того, как закончено это неотложное дело, что произойдет с нами завтра, на следующей неделе, в следующем году. Оно означает идти шаг за шагом с завязанными глазами в уверенности, что это Пространство здесь — которое есть ничто и не знает ничего, кроме Себя, — несмотря ни на что в каждый миг будет предоставлять все, в чем мы нуждаемся. Это значит жить как ландыши, не думая о завтрашнем дне, доверяя Источнику. (Конечно, это можно использовать как оправдание, чтобы уйти, но жить этим — значит войти и отдать жизни все, на что мы способны, включая любые необходимые планы.)

К жизни незнания, ее необычайной радости и практичности нельзя направляться прямо. Их можно найти, только если отказаться от всех притязаний на них, от любых мыслей об их развитии. Однако можно не сомневаться, что в свое время они сами придут, если мы будем внимательны к их фону, к Ничто. Ищи сначала это пустейшее из Царств (внутреннее Царство), и все прекрасные вещи будут твоими, будешь искать их — ничего не найдешь. Давай останемся в Пустоте, которую так хорошо знаем (и не знаем), и Она обеспечит наполнение, которое мы совсем не знаем, но которое обернется именно тем, что требуется в данный момент.

Почему нам не следует сомневаться, что Она всегда снабдит нас правильным ответом, каким бы неправильным ни казался вопрос? Почему мы должны доверять Ей абсолютно? Если наш опыт еще не дал нам непреодолимого стимула сделать это, давай прямо сейчас посмотрим на то, что является Ее самым возвышенным, ярким, внушающим доверие и уму непостижимым (но совершенно очевидным, когда испытано) достижением из всех возможных.

Вторая категория незнания — это не отбрасывание нашей убежденности, что вещи, конечно же, должны быть такими, какие есть или какими мы их делаем, а отбрасывание того, что они вообще должны быть! Почему само существование должно существовать? Разница между этими двумя незнаниями неизмерима. Они вообще из разных классов. Первое видит осознаваемые нами вещи как чудеса. Для второго Чудо — осознанное Ничто, из которого они все вышли. Первое относительно мягкое, тихо движущееся вперед, вечно меняющееся, постепенное. Второе — ошеломляющее, бескомпромиссное, ни на что не похожее прозрение.

Однако ключ к нему так мал и лежит между двумя короткими словами «что» и «то». Здесь, «ЧТО такое реальность» теряет всю важность, а ТА реальность становится крайне важной. Людвиг Витгенштейн писал: «Что представляют собой вещи в мире — вопрос полного равнодушия к тому, что выше. Бог не раскрывает себя в мире… Чудесно не то, что являют собой вещи в мире, а то, что это существует». Я бы дополнил это так: «Поистине чудесно то, что Бог — то есть Самоосознающее Бытие — существует, и в сравнении с ним существование этого мира относительно непримечательно, привычное дело».

Здесь я вновь вернусь к фактам автобиографии. Я, конечно, не могу вспомнить в деталях ранние эпизоды моих часто прерываемых (но страстных и длящихся всю жизнь) любовных отношений с Тайной Существования. Тем не менее последующее восстановление этого четырехэтапного приключения, вылившегося в открытие высшего смысла и ценности «отсутствия головы», — лучший способ передать его дух, его настоящее ощущение:

1. Я, юный подросток, разговариваю с взрослым другом:

ДХ: Ладно, Бог создал мир, но как он вообще сам возник? Кто создал Бога?

Друг: Никто. Он создал сам себя.

ДХ: Но как он мог это сделать? Сначала что, не было вообще ничего — великая пустота — и затем — БУМ! — и вот он есть? Он, наверное, был потрясен! Я так и слышу, как он говорит: «Смотри-ка, я только что создал сам себя! Какой я умный!»

Друг: Ты непочтителен. Бог так велик, что он был всегда, он должен был быть всегда. Как он может быть потрясен собственным существованием? Это его природа.

ДХ: Ну, мне кажется, у него мурашки идут по коже всякий раз, когда он замечает, что сотворил — создал себя прямо из ниоткуда (и не спящим старым куском чего-то, а полностью пробужденным), и некому ему помочь! Это не просто магия, это невозможно! Потом он может делать все: создавать миллиарды самостоятельных миров с завязанными руками!

Друг: Ты не понимаешь. Должен быть Кто-то, создающий все.

ДХ: Но не кто-то создающий самого себя! Он не должен был возникать. Он мог никогда до этого не дойти. Или, если бы и возник, там должен был быть Кто-то еще, заставивший его возникнуть, что означает, что на самом деле он не Бог. Истинный Бог — это тот Кто-то еще, опять-таки занятый придумыванием самого себя!

Друг: (поднимаясь, чтобы уйти): Эти вещи — вообще не наше дело. Бог и начало творения — это тайны, и не нам их выведывать — тайны для нас, конечно, не для него.

ДХ: (самому себе): Тогда зачем он сделал меня «выведывателем»? Мне по-прежнему кажется очень смешным — смешным и странным — что вообще есть хоть кто-то и что-то! Ведь не должно быть ничего! Ни крупинки, ни намека, ни проблеска осознания.

2. Несколько лет спустя. Уже взрослый, но еще не сознательно безголовый, я продолжаю размышлять на тему Самосуществования, которая не оставляет меня в покое.

Бог сам — архинезнающий! Бог (или как ни назови того или ту, кто есть Ничто, Источник, Осознание, Бытие) не может понять, как возник сам, как вытянул сам себя из пустого несуществования, как пробудил себя из глубочайшего сна, из долгой ночи без сновидений. Понять себя — значит стать ниже себя в бесконечной и бессмысленной деградации. Абсурдное и саморазрушительное искажение! Ему нравится быть для себя загадкой: Бог, вечно оценивающий сам себя, страдал бы вечной скукой. И это божественное неведение — ничуть не недостаток его природы. Совсем наоборот: именно по этой причине он всегда восторженно поражен самим собой, вне всякой меры. Это причина его смирения, настолько превосходящего человеческое, его трепета перед лицом собственного невыразимого великолепия, его головокружения, когда он вглядывается в собственные бездонные глубины. (Только мы, посредственные человеки, достаточно тщеславны, чтобы претендовать на Бытие как на наше естественное право, как будто дело уже в шляпе и должно восприниматься как само собой разумеющееся, как будто нам его регулярно подают на завтрак!) И когда наконец наша глупая претенциозность изнашивается, это абсолютная причина не только для нашего обожания его, но и для неограниченного доверия и оптимизма. После этого изначального и единственно реального Чуда, разве могут остаться невозможные чудеса? Все возможно для Того, кто достиг Невозможного. Тот, кто обладает великим знанием — знанием и незнанием того, как быть, — не дурак. Его мир не сбился с пути. Все хорошо.