Александр Бузгалин - Постмодернизм устарел...

Насколько реальна угроза торжества этого крайне опасного и антигуманного, асоциального общественного строя, знаменующего собой новую фазу развития капиталистической системы, я сейчас рассуждать не берусь. Замечу, однако, что в современной действительности (экономической, социальной, политической и духовной жизни) присутствуют и альтернативные силы, о которых я буду говорить чуть ниже. Сейчас же для меня важно показать одно — то, что генезис тенденций, ведущих к ультраимпериализму и обуславливающих закат неолиберальной эпохи, обусловливает и определённый критический настрой господствующих идеологов (пока только идеологов) по отношению к постмодернистской вялости и аморфности. На смену этому методологическому дискурсу, как сейчас модно выражаться, похоже, в ближайшем будущем придёт примитивная, но от этого не менее жёсткая и активно развивающаяся модель прямой апологии тех экономических, геополитических, идеологических сил, которым сегодня всё более и более принадлежит власть, и о которых я говорил выше.

Отчасти эту трансформацию можно сравнить с эпохой заката классического либерализма, (своего рода предтечей постмодернизма) — ситуацией «серебряного века» и модерна во всех его противоречиях, на смену которому пришли идеология фашизма и идеология социализма в различных разновидностях последней — от торжествовавшей в Западной Европе после Второй мировой войны социал-демократии, до торжествовавшего в Советском Союзе и других странах социалистической системы ортодоксального сталинско-брежневского «коммунизма».

Не могу не заметить в этой связи и то, что закат и кризис «реального социализма», при всех его внутренних противоречиях, оказался фактором не только позитивным, разрушающим авторитарную систему прошлого, но и фактором сугубо негативным. Это регрессивное влияние распада МСС выразилось не только в том, что он породил предпосылки для экономического и геополитического торжества глобального капитала и формирования однополюсного мира, но и в том, что он, по сути дела, расчистил дорогу для реверсивного хода истории, идущего к ультраимпериалистическому («имперскому») тупику. С чисто методологической точки зрения я не случайно квалифицирую ультраимпериализм как реверсивный ход истории.

До настоящего времени не осуществлённый переход к пост-капиталистическому обществу, приходящему на смену «царству необходимости» и открывающему дорогу к «царству свободы», к позитивному социальному освобождению человека, не случайно оборачивается угрозой реформирования неолиберализма в еще более реакционную общественную систему. Точно так же как попытка первого прорыва к социализму в начале XX века, не приведя в глобальном масштабе к победе новой общественной системы, породила фашизм и Вторую мировую войну, точно так же сегодня поражение пусть даже мутантного, но всё-таки социализма и не-переход (в логике отрицания отрицания социального рыночного хозяйства и «государства благосостояния» 60-х гг. XX века) к неосоциальной демократической глобальной экономике и политике, т. е. более социализированной, более гуманизированной, чем неолиберальная, общественной системе, делает единственно возможным попятный, реверсивный ход истории со всеми теми последствиями, о которых было сказано выше.

С марксистской точки зрения здесь вполне уместен вопрос о возможности «ренессанса» социал-демократии, «неосоциализации» позднего капитализма в условиях активно развертывающихся процессов перехода к глобальному постиндустриальному обществу. Более обоснованным выглядит иная, нежели «протоимперия» или «неосоциализация», альтернатива: или скатывание в тупик ультраимпериализма, или качественное изменение траектории развития глобальной экономики и социума на пути позитивного освобождения человека и природы. Автор в ряде своих предыдущих публикаций показал, что нынешний уровень развития технологий и накопленные общественные богатства создают достаточные предпосылки для начала перехода к «царству свободы» [6] См.: Бузгалин А.В. Ренессанс социализма. М., 2003; Критический марксизм. Продолжение дискуссий. . Но в данном случае мы эту тему оставляем в стороне.

Для данной статьи важнее показать, что «империя» (черты которой пока лишь прогнозируются, просматриваясь несколько аморфно и неясно, хотя общее направление эволюции достаточно определенно) — это ход в исторический тупик. Причины этого на уровне социофилософского рассмотрения видятся в тенденции «увода» силами «протоимперии» основной траектории развития в русло, противоположное задачам свободного гармоничного развития Человека в диалоге с Природой. Приоритетными для зарождающегося реверсивного русла становятся такие направления использования возрастающего технологического потенциала как милитаризм, финансовые трансакции, паразитическое перепотребление и массовая культура при росте и углублении глобальных проблем и конфликтов. Аргументация этих тезисов уже достаточно хорошо известна (упомяну такие имена как Н.Хомский, Э.Валлерстайн, С.Амин, Э.Туссейн и мн. др.):

закат неолиберализма на практике показал свою ориентацию на рост военных расходов и использование войн и насилия для достижения своих целей; имперская геополитика на практике ориентирована на прямую реколонизацию и подчинение слаборазвитых стран и потому усугубление глобального противостояния;

глобальный виртуальный финансовый капитал (как господствующая форма эпохи заката неолиберализма) по своей природе заинтересован в максимальной свободе движения и самовозрастания и потому предельно антагонистичен каким бы то ни было социальным и т. п. ограничениям (в отличие от производственного, хоть как-то ограниченного необходимостью соблюдать интересы работника, национального — обеспечивать социальную стабильность и т. п.);

общество потребления и адекватная ему массовая культура способны генерировать лишь относительно узкий слой специализированных профессионалов, все более отчуждая подавляющее большинство граждан от свободной творческой деятельности, усугубляя их бытие как потребителей-конформистов, пассивных объектов манипулирования, для чего «империя» (в отличие от неолиберализма) не брезгует использовать и прямые методы политико-идеологического давления.

Все эти тенденции свидетельствуют о реверсивности данной эволюции, по отношению к линии прогресса, ориентированной на обеспечение простора для человеческих развития на базе использования новых пост-индустриальных технологий.

При этом, конечно же, остается открытым вопрос о наличии прогресса и возможности его адекватного отображения. Для постмодернизма здесь очевиден однозначно отрицательный ответ. Однако для практики неолиберализма (этот постмодернизм взрастившей и его адептами поддерживаемой) критерий прогрессивности и регрессивности очевиден: те, кого бомбят «наши» государства — регрессивны, а мы (те, кто бомбит) — прогрессивны и цивилизованы. И это не публицистическая гипербола, а практика социально-политической жизнедеятельности современного мира, где плюралистичное безразличие до недавнего времени оставалось прикрытием этой циничной позиции, а ныне постепенно отбрасывается за ненадобностью и неудобностью маскировки.