Реми Хесс - 25 ключевых книг по философии

Напротив, мораль рабов порождает ценности, связанные со злобой, «злоба этих существ, которым запрещена адекватная реакция, реакция действием, может быть удовлетворена только воображаемой местью». Мораль рабов — это Нет: ее фундаментальное понятие — это «злое», то «злое», которое является не чем иным как «добрым» в благородной морали. Такой терминологией слабые осуждают сильного, потому что он ведет себя как сильный, тогда как они прославляют себя за то, что ведут себя как слабые и превращают свои чувства слабых в добродетели.

Сегодня никто больше не предлагает идти вперед, создавать человека:

«Все идет понижаясь, понижаясь постоянно, становится более тонким, более мирным, более благоразумным, более посредственным, более незначительным, более китайским, более христианским — человек, и в этом нет сомнения, постоянно становится „лучше“… Такова зловещая судьба Европы».

Ницше прослеживает историю борьбы двух моралей. Он выделяет ее последовательные этапы, чтобы показать, что после ужасного столкновения, в которое вовлекли весь мир на тысячелетия две противоположные ценности — «хорошие и плохие» с одной стороны, и «добрые и злые» — с другой, исход не вызывает сомнения.

Ницше рассматривает три момента этой истории. Сначала противопоставление Рима и евреев:

«Римляне были сильными и благородными людьми в том смысле, что в мире еще никогда не было более сильных и благородных; любое свидетельство, которое доходит до нас от них, любая надпись восхищают, лишь бы узнать, кто это написал. Евреи, наоборот, были священническим, удивительно злопамятным народом».

Кто победил? Иуда, потому что сегодня во всем мире падают ниц перед Римом, центром христианства. Конечно, Возрождение было красивой реакцией, которая высоко подняла культуру и ценности классического идеала. Но оно было быстро задушено Реформой. Во время Французской революции разгром аристократического идеала завершается:

«Последняя политическая знать Европы XVII и французского XVIII века пала под натиском народных инстинктов злобы. Никогда еще на земле не было столь великого ликования и такого бьющего через край восторга».

Но окончательное ли это поражение? Это грандиозное противопоставление идеалов теперь навсегда предано забвению или только получило отсрочку? Ницше спрашивает себя, когда же проснется огонь, который тлеет так долго. «По ту сторону добра и зла» не означает «по ту сторону хорошего и плохого», уточняет он в заключение первого рассуждения.

II. второе рассуждение: «вина», «искаженное сознание» и что на них похоже

Второе рассуждение прослеживает происхождение идеи вины. У животных способность забывать является сильной чертой, признаком выносливости. Человеку же удалось утратить свойство забывать, которое обеспечивает спокойствие многих видов. Он даже приобрел противоположное качество — память, при помощи которой в определенных случаях забвение отсрочивается.

«Речь идет вовсе не о чисто пассивной невозможности освободиться от впечатления прошлого и об активной воле не освобождаться, о воле, которая упорно хочет того, что она уже один раз хотела, точнее говоря, о памяти воли».

Человек стал предусмотрительным, упорядоченным, необходимым до такой степени, что может сделать для себя предположения на будущее. Это долгая история ответственности:

«Знание этой редкой свободы, этой власти над собой и своей судьбой, оставило в нем такой глубокий след, что стало у него инстинктом, причем инстинктом доминирующим».

Этот инстинкт человек называет своим сознанием. Чтобы человек твердо помнил свое слово и выполнял свое обещание, нужно было, чтобы он закрепил это обязательство в голове, а именно цену неоплаченного долга. Это невозможно сделать без мук:

«Инстинкт открыл в чувстве боли самое мощное вспомогательное средство мнемоники… Чем хуже у человечества память, тем более ужасный вид принимают обычаи. В частности, строгость уголовных законов дает нам образец соответствия тех усилий, которые необходимо приложить, чтобы преодолеть забвение и сохранить в памяти рабов, пытающихся преступить закон, элементарные требования социальной жизни».

Ницше изучает гражданскую вину, а именно случай, когда дебитор не может рассчитаться со своим кредитором. По-немецки слово «вина» (Schuld) очень близко слову «долг» (Schulden). Действительно, долгое время ответственность не существовала как понятие. Считалось, что ущерб должен вызывать боль у кредитора, следовательно, он мог отомстить за себя. Именно в этой области права обязательств Ницше находит источник происхождения моральных понятий вины, сознания, долга и святого характера долга:

«Заставить страдать доставляет очень большое удовольствие, Тот, кому нанесен ущерб, получал в обмен за доставленные ему неприятности невероятно приятную компенсацию: заставить страдать — это настоящий праздник..»

Таким же образом уголовная вина, а именно случай, когда индивидуум своим действием отрицает то, что он должен сообществу, может быть осмыслена при помощи терминов долга и займа. Преступник — это тот, кто не возвращает обществу то, что оно дает всем гражданам (безопасность, защиту и т. д.).

«Чем больше растут могущество и самосознание сообщества, тем больше смягчается уголовное право. Любое ослабление и любая опасность ведут к появлению более строгих форм этого права».

Ницше также показывает, что далее можно говорить о «справедливости» и «несправедливости» только в зависимости от институтов закона, так как «говорить о справедливости и несправедливости как таковых бессмысленно […], потому что жизнь проявляется постоянно в своих элементарных выражениях, в виде взлома, нарушения, эксплуатации, разрушения, и она немыслима без этого».

Ницше далее развивает мысль о наказании, которое, по его мнению, не создает «искаженного сознания» и приходит к нравственной вине. Чтобы понять происхождение чувства вины, надо рассмотреть сначала «искаженное сознание». Оно является болезнью, которой заразился человек, когда, будучи полуживотным, приспособленным к дикой жизни, он вдруг оказывается заключенным примитивным государством в железный ошейник общества и мира: его жестокие инстинкты оборачиваются против него, и он может разорвать сам себя. Вместе с искаженным сознанием появилась самая серьезная и самая тревожащая болезнь, которую человечество еще не излечило, — «это человек, страдающий от человека, от самого себя». Ницше составляет генеалогию искаженного сознания. Вначале это был инстинкт свободы, загнанный вглубь, подавляемый в народах, порабощенных первым социальным порядком, навязанным сильными. Эти народы, будучи не в состоянии противостоять сильным, обрекли себя на страдания и нашли в этом эстетику. Каким образом понятия бескорыстия, самозабвения, самопожертвования могли заключать в себе идеал, остается загадкой. Действительно: «Удовольствие, которое испытывает бескорыстный человек, человек, который жертвует собой, — это удовольствие жестокости».