Александр Богданов - Культурные задачи нашего времени

Слово «религия» как раз и соответствует, по своему основному значению нашему слову «связь»; по крайней мере, таково наиболее обычное истолкование, которое давалось ему филологами (лат. religare — связывать).

Бюхер в книге «Работа и ритм» (русское изд. 1889, стр. 88) отмечает, что уже грекам была хорошо известна социализирующая сторона пения и танцев. Он цитирует мнение Платона о ритме: посредством удовольствия, связанного с ритмом, боги возбудили в людях склонность к движению и пляске и посредством пения и танцев связали людей между собою .

Другое аналогичное место из Платона («Протагор») — «Как ритм, так и гармония заставляют усваивать мальчиков, чтобы они были более кроткими и, научаясь соблюдать такт, были бы полезны как словом, так и делом, потому что жизнь людей нуждается в гармонии и согласии».

Военные успехи лакедемонян — говорит Бюхер — приписывались во многом дисциплине, достигнутой юношеством вследствие упражнений в плясках.

Напомню только предание финского и эстонского эпоса о Вейнемейнене, творящем и строящем посредством песен, — греческий миф о музыке, под звуки которой камни сами складывались в городские стены, — и еврейский о разрушении стен звуками военной музыки.

Кант считал музыку бесполезным шумом: он, по-видимому, просто не понимал ее. Всякий незнакомый язык первоначально воспринимался людьми, как бесполезный шум; уловить его организующую функцию можно лишь тогда, когда его понимаешь.

Не случайно греческий язык — язык великой философии — обозначает понятия «украшать» и «организовать» одними и тем же словом Κοσμειν. Украшающее творчество, конечно, не создает новых элементов бытия, а лишь гармонически, стройно группирует уже ранее данные элементы. И «красивое» художественное произведение, по существу, есть организованное сочетание образов, притом являющееся таким не для одного человека, а для некоторой коллективности.

Разумеется, интеллигенция создает и свои собственные организации — политические, идейные, артистические и т. п. Так, чисто интеллигентской была во Франции 40-х годов либеральная фракция «National»'я; в современной Франции, по-видимому, такова «радикально-социалистическая»; у нас в России «народоправцы» 90-х годов и «освобожденцы» в 900-х; организаций же собственно «культурных» подобного происхождения очень много. В ходе борьбы реальных классовых сил, при их приблизительном равновесии, промежуточные группы и их организации временно получают даже значительное влияние. Но все это — явления преходящие; а главное, и тогда культурные тенденции данных групп остаются промежуточными, компромиссными, отнюдь не самостоятельно определяющими, а лишь косвенно и неполно выражающими культурные задачи эпохи, в их обще-социальном смысле и масштабе.

Бельтов, «К развитию монистического взгляда на историю».

Маркс, по-видимому, первый понял этот истинный смысл философского понятия «объективность», но, к сожалению, отметил его лишь мимоходом («Das Kapital», 5 изд., т. 1, стр. 42). Теперь так называемые «марксисты» типа Плеханова-Ильина считают это вредной ересью эмпириомонизма.

Деловая буржуазия, для которой центром жизни является экономическая борьба и финансовые интересы, склонна к своеобразному «экономическому материализму», ставящему в основу социальной жизни имущественные отношения, причем к ним сводится всецело и классовый антагонизм. Эта доктрина обладает внешним сходством, и некоторым внутренними родством с историческим материализмом, которому она проложила путь, как и сама буржуазия проложила путь пролетариату. Те буржуазные историки, как Тьерри в Минье, которых указывают обыкновенно, как предшественников Маркса, были представителями именно такого социального мировоззрения.

Буржуазный контр-коллектив в этой борьбе также развивает новые формы сплочения — синдикаты, тресты и т. под., — но не достигает внутренней организованности настоящего коллектива, каков пролетарский — основанный на товарищеском сотрудничестве. В синдикатах и трестах буржуазии личные интересы остаются преобладающим экономическим содержанием, только извне ограниченные общей опасностью и дисциплиной.

Так, положение должностных лиц в рабочих союзах и партиях, вначале значительно еще окрашенное авторитарным оттенком, затем постепенно теряет его, благодаря строгой выборности, определенности срока службы и постоянному контролю «низов» коллектива. В товарищеской дисциплине неизбежно должно с течением времени растворяться индивидуальное честолюбие. До сих пор, однако, сохраняется во многих рабочих организациях институт «лидерства», т. е. не формального, а фактического подчинения многих отдельным авторитетам — институт, совершенно необходимый для буржуазных организаций при анархичном индивидуализме их членов, но безусловно вредный для рабочего класса на нынешней ступени его развития. Но и этот институт в рабочей среде уже склоняется к упадку.

Этот уровень имеет огромное влияние на успехи разных капиталистических стран в их конкуренции: побеждают те страны, где он оказывается выше. Даже некоторые буржуазные экономисты признают, что экономическими победами в мировом рынке Германия в значительной мере обязана своему передовому, сознательному социал-демократическому пролетариату.

Превращение одних сил природы в другие, принцип энергетики, это и есть прямо то, что на практике делает машина в производстве. Закон энтропии говорит о невозможности полного превращения сил природы в те формы, которые могут быть использованы человеком, — о постоянном частичном рассеянии энергии в виде теплоты: прямое выражение объективных пределов, на которые постоянно наталкивается машинное производство.

Насколько интенсивен был этот интерес, показывают те огромные усилия, которые тогда клались для приготовления мощных увеличивающих инструментов. Приготовлялись неуклюжие астрономические трубы футов во 100 и более длины; а одна из луп Лёвенчука увеличивала в 2000 раз; видеть в нее, конечно, нельзя было почти ничего, благодаря темноте поля зрения, так что весь труд, в нее потраченный, имел почти лишь символический смысл — выражал стремление, так сказать, глазами уловить бесконечно-малые.

В некоторых современных руководствах по математике указывается значение различных ее методов для других научных областей, отношение известных ее функций к определенным группам явлений природы. Это не только не затрудняет, но значительно облегчает изучение, и конечно — углубляет понимание науки. Разумеется, тут далеко еще нет того, что мы ставим целью, — исследования научных истин и методов в их живом генезисе, в их развитии из общей практики человечества; но все же тут несомненный шаг в эту сторону, а дальнейшие шаги дадут гораздо больше как для оживления, так и для углубления абстрактных наук.