Иммануил Валлерстайн - Анализ мировых систем и ситуация в современном мире

Следующая проблема связана с определением элементов миро- системы. Валлерстайн использует термины «core», «periphery», «semiperiphery». Последние два термина не вызывают проблем — это «периферия» и «полупериферия». Что касается «core» («сердцевина», «ядро»), то в переводе термин передается либо словом «центр», либо «сердцевина» с указанием «миросистемы», «мира-экономики» и т. п. В случае одного термина— «developmentalism» — пришлось пойти просто на транслитерацию («девелопментализм» и производное от него «девелопменталист»), поскольку «концепция развития» и «сторонник концепции развития» слишком широки (не отражают, что имеется в виду вполне конкретное понимание развития) и в связи с этим неточно передают смысл того, о чем пишет Валлерстайн.

Б. К, П. К.

В коммунистическую эпоху тому, чьи взгляды не совпадали с официальными, было трудно публиковаться в СССР. Если говорить обо мне, ни одна из моих статей не переводилась на русский язык и не была опубликована здесь. С окончанием коммунистической эпохи положение не стало намного лучше. Произошла смена ортодоксий, а я по-прежнему считаюсь еретиком. Вот почему я с таким удовольствием приветствую издание этого сборника очерков, которые впервые представляют русскому читателю обзор того, что мы назвали «миросистемным анализом».

Миросистемный анализ начинается с вопроса, что является подходящей «единицей анализа» социальной реальности. Даваемый ею ответ состоит в том, что такой единицей является «историческая система», существование и границы которой в долгосрочном плане определяются разделением труда в ней, и что такое разделение труда на больших пространствах имеет тенденцию наблюдаться в двух основных разновидностях: как миры-экономики и как миры-империи. Мы доказываем, что в течение «долгого XVI века» мир-экономика родился в Европе и в части обеих Америк. Мы доказываем, что этот мир- экономика необходимо был капиталистическим, с капитализмом как единственным способом производства, возможным в мироэкономике, и как способом производства, возможным единственно в рамках мира-экономики. Мы доказываем, что этот капиталистический мир- экономика логикой своих внутренних потребностей и благодаря возможностям, порожденным его технологией, необходимо осуществлял в течение веков экспансию, пока к середине XIX в. не включил в себя весь мир, инкорпорировав в себя все исторические системы, существовавшие за пределами его первоначальных границ.

Именно в логике такого понятийного аппарата мы оценивали историческое место Советского Союза. Мы категорически отвергали широко распространенное как внутри СССР, так и в остальном мире (и среди тех, кто сочувствовал советскому режиму, и среди его яростных противников) представление, что в мире после 1945 г. существовали две «мировые системы», коммунистическая и капиталистическая. Мы настойчиво доказывали, что СССР всегда оставался частью и участником капиталистической мироэкономики и никогда не находился вне ее. Эта точка зрения не пользовалась популярностью ни с той, ни с другой стороны «железного занавеса», и порой даже считалась смешной. Но она позволила нам предсказать, что раньше или позже стоящие у власти коммунистические режимы будут принуждены отказаться от некоторых форм своего «отклоняющегося» поведения и стать более похожими на режимы, существующие повсюду в миросистеме. Таким образом, события 1989-1991 гг. не явились чем-то неожиданным для приверженцев миросистемного анализа. Разумеется, мы не «предсказывали» деталей, но мы предвосхитили процесс в его общих чертах. Это позволяет нам сказать, что изменения 1989-1991 гг., при их несомненной значимости для жизни людей в бывшем советском блоке, имеют далеко не столь фундаментальное значение, как полагают сегодня и в России, и за ее пределами.

Как мы должны осмысливать советский опыт — предмет, которым я занимаюсь в нескольких очерках в этой книге. Однако Советский Союз до 1991 г. и Россия сегодня могут быть помещены в категорию полупериферийных государств в капиталистической мироэкономике, причем их политическое влияние в очень большой степени основывалось на мощи их военного аппарата. Это, между прочим, было справедливо и для царской России. Россия/СССР пытались использовать эту политико-военную мощь для осовременивания тех видов экономической деятельности, которые осуществлялись в зоне ее/его контроля, увеличивая таким образом уровень накопления капитала. И от Екатерины II до Витте, затем до Сталина и до нынешнего дня российское государство достигало неустойчивых и сомнительных успехов в этих попытках.

Конечно, Советский Союз был также наследником русской революции и большевизма (или марксизма-ленинизма) как идеологии. Это не тот факт, которым можно было бы пренебречь, но очень широко, как среди сторонников, так и среди оппонентов, была распространена его неверная, часто намеренно, интерпретация. Рассмотреть опыт марксизма-ленинизма в рамках истории антисистемных движений капиталистической мироэкономики также является задачей, решению которой посвятил себя миросистемный анализ, и несколько очерков в сборнике посвящены этому вопросу.

Каковы, с точки зрения миросистемного анализа, основные проблемы, стоящие перед Россией при нашем движении в XXI век? Прежде всего это проблемы, которые мы могли бы назвать геополитическими. Кажется ясным, что основными соперниками в качестве центров будущего накопления капитала являются Соединенные Штаты Америки, Европейский Союз и Япония. Их сравнительная сила обсуждается в этих очерках. Также кажется ясным, что Россия и Китай являются двумя зонами, роль которых в следующие 30 лет наименее определена, причем причины в обоих случаях одни и те же. Это большие пространства с точки зрения территории и населения, чья потенциальная роль как производителей и потребителей является ключевой для возможности трех основных соперников реализовать собственные устремления. Как Китай, так и Россия обладают большими военными структурами, и обе страны законно обеспокоены своей способностью удержать целостность центрального правительства перед лицом как потенциальных сепаратистских движений, так и потенциальных социальных волнений. Обе страны не просто сталкиваются с этими «внутренними» проблемами, обе они, кроме того, стоят перед необходимостью принимать решения, как и с кем вести переговоры о заключении политико-экономических союзов в предстоящие десятилетия.

Их способность оставаться внутренне сильными и создавать оптимальные союзы вовне будет определять их способность (но одновременно будет определяться ею) усилить и воспринять те виды экономической активности, на которые они будут делать ставку в грядущие десятилетия. Как Россия, так и Китай вряд ли смогут в среднесрочной перспективе достичь уровня ВНП, сравнимого с США/Европейским Союзом/Японией. Но если они сумеют сохранить внутреннее единство, они, вероятно, будут зонами, относительно благоприятными для инвестиций. Именно из-за этого они будут относительно важными зонами внутренних социальных потрясений, которые примут форму как традиционного классового конфликта, так и требований от имени этно-национального самосознания. Климат будет бурным.