Георг Вильгельм Фридрих Гегель - Учение о понятии

2. А так как объект есть полнота определенности , но в силу своей неопределенности и непосредственности не есть ее отрицательное единство , то объекты безразличны к определениям, как единичные , определенные в себе и для себя, равно как один к другому. Из одного объекта поэтому не могут быть поняты другие, равно как один из дру {110}гого; его полнота есть форма общего рефлективного бытия его многообразия в неопределенной в самой себе единичности вообще. Правда, ему присущи определенности, которые он имеет в нем; но форма , образующая различение объектов и соединяющая их в некоторое единство, есть внешняя, безразличная; она есть некоторое опосредование , или далее некоторый порядок , известное распределение (Arrangement) частей и сторон; это сочетания, безразличные для того, что соотносится.

Тем самым объект, как некоторое существование вообще, имеет определенность своей полноты вне его , в других объектах, эти последние опять-таки вне их и т.д. до бесконечности. Возврат в себя этого движения в бесконечность правда, также должен быть признан и представлен, как некоторая целостность , как мир , который однако есть не что иное, как замкнутая в себя посредством неопределенной единичности общность , некоторая вселенная .

Поскольку таким образом объект в своей определенности равным образом безразличен относительно нее, он через самого себя указывает на свое определенное бытие вне себя , дабы быть определяющим для объектов, относительно коих он однако точно также безразличен . Поэтому, здесь нигде не имеет места принцип самоопределения; детерминизм – точка зрения, на которой стоит познание, поскольку для него истинное есть объект, каким он тут ближайшим образом оказался, – дает для каждого его определения определение некоторого другого объекта, но это другое также безразлично как относительно своей определенности, так и относительно своей активности. Поэтому сам детерминизм также столь же неопределен в своем движении в бесконечность; он может быть по произволу остановлен на любом пункте и удовлетвориться этим, так как объект, к коему он перешел, замкнут в себе, как формальная целостность, и безразличен относительно своей определимости чем-либо другим. Вследствие того объяснение определения некоторого объекта и совершаемое для этой цели движение вперед этого представления есть лишь пустое слово , так как в другом объекте, к коему оно переходит, нет никакого самоопределения.

3. Поскольку же определенность некоторого объекта заключается в некотором другом , то между ними не существует никакого определенного различия; определенность есть лишь двойная , сначала в одном, затем в другом объекте, нечто просто лишь тожественное , и объяснение или понимание тем самым тавтологическое . Эта тавтология есть внешнее, пустое движение туда и сюда; так как определенность не получает от взаимно безразличных объектов никакого своеобразного различения и потому лишь тожественна, то существует лишь одна определенность; и в том, что она двойная, именно и выражается эта внешность или ничтожество различения. Но вместе с тем объекты самостоятельно противостоят один другому, поэтому они остаются в этом тожестве просто внешними . Тем самым дано противоречие между полный взаимным безразличием объектов и между {111} тожеством их определенности или их полною внешностью в тожестве их определенности. Это противоречие есть таким образом отрицательное единство многих просто отталкивающихся в нем объектов, – механический процесс .

Если объекты рассматриваются, лишь как замкнутые в себя целые, то они не могут воздействовать один на другой. В этом определении они то же, что монады , которые именно потому мыслятся, как лишенные какого-либо взаимодействия. Но именно вследствие того понятие монады есть ошибочная рефлексия. Ибо, во-первых, она есть определенное представление ее лишь в себе сущей целостности; как известная степень развития и как положение своего мировоззрения, она есть нечто определенное ; но так как она есть замкнутая в себя целостность, то она равным образом безразлична к этой определенности; эта определенность есть поэтому не ее собственная, а положенная через другой объект. Во-вторых , она есть вообще непосредственное , поскольку она должна быть чем-то лишь представляющим ; ее отношение к себе есть поэтому отвлеченная общность ; тем самым она есть некоторое открытое для других существование . Для достижения свободы субстанции недостаточно представлять ее, как целостность, как полную внутри себя , ничего не получающую извне . Напротив, именно чуждое понятию, только представляющее отношение к себе самой, есть пассивность относительно другого. Равным образом и определенность , понимается ли она, как определенность некоторого сущего или представляющего , как степень собственного изнутри возникающего развития, есть нечто внешнее ; степень , достигаемая развитием, имеет свою границу в некотором другом. Далее перенесение взаимодействия субстанций в некоторую предуставленную гармонию сводится лишь к тому, чтобы превращать его в некоторое предположение , т.е. в нечто лишенное понятия. Потребность уклониться от признания воздействия на субстанции основывалась на моменте абсолютной самостоятельности или первоначальности , положенной в основание. Но так как этому бытию в себе не соответствует положение , степень развития, то именно потому оно имеет свое основание в некотором другом .

Об отношении субстанциальности было в свое время сказано, что оно переходит в отношение причинности. Но сущее имеет здесь определение уже не некоторой субстанции , а некоторого объекта ; отношение причинности перешло в понятие; первоначальность одной субстанции относительно другой обнаружилась, как некоторая видимость, ее действие, – как переход в противоположное ей. Вследствие того это отношение не имеет никакой объективности. Поэтому поскольку некоторый объект положен в форме субъективного единства, как действующая причина, то это должно считаться {112}уже не первоначальным определением, а чем-то опосредованным , действующий объект имеет это свое определение лишь через посредство некоторого другого объекта. Механизм , так как он принадлежит к сфере понятия, положил в нем то, что оказалось истиною причинного отношения, именно что причина, долженствующая быть сущею в себе и для себя, есть по существу также действие, положение. Поэтому в механизме причинность объекта есть непосредственно непервоначальность; он безразличен относительно этого своего определения; что он есть причина, есть поэтому для него нечто случайное. В силу того можно бы было также сказать, что причинность субстанции есть лишь нечто представляемое . Но именно эта представляемая причинность и есть механизм , так как он состоит в том, что причинность, как тожественная определенность различных субстанций и тем самым как переход их самостоятельности в это тожество, есть простое положение ; объекты безразличны относительно этого единства и сохраняются вопреки ему. Но и эта их безразличная самостоятельность есть также простое положение ; поэтому они способны смешиваться и образовать агрегаты и, как агрегаты , становиться одним объектом . Через это безразличие как к их переходу, так и к их самостоятельности, субстанции именно и суть объекты .