Георг Вильгельм Фридрих Гегель - Учение о бытии

Так как граница, вообще присущая нечто, есть предел, то нечто должно тем самым в себе самом переступать ее , само в себе относиться к ней, как к несущему . Существование нечто лежит спокойно и равнодушно как бы подле своей границы. Но нечто переходит свою границу, поскольку оно есть ее снятие, противоположное ей отрицательное бытие само в себе. И поскольку она в определении сама есть предел, нечто тем самых переходит само за себя .

Долженствование содержит в себе, таким образом, удвоенное определение, во-первых , как сущее само в себе определение против отрицания, и, во-вторых , как небытие, которое, как предел, отлично от него, но вместе с тем само есть сущее в себе определение.

Итак, конечное определяет себя, как отношение своего определения к своей границе; первое есть в этом отношении долженствование , последняя — предел . То и другое суть таким образом моменты конечного, и потому оба конечны, как долженствование, так и предел. Но лишь предел положен , как конечное; долженствование же ограничено лишь в себе, т. е. для нас. Оно ограничено чрез свое отношение к имманентной ему самому границе, но {69}эта его ограниченность скрыта в бытие в себе, ибо по своему существованию, т. е. по своей определенности в противоположность пределу, долженствование положено, как бытие в себе. То, что должно быть, вместе и есть и не есть . Если бы оно было , то оно уже не было бы просто должно быть . Итак, долженствование по существу имеет предел. Этот предел не есть нечто чуждое; то, что только должно быть , есть определение , которое положено так, как оно есть на самом деле, именно как вместе с тем лишь некоторая определенность.

Итак, бытие в себе, свойственное нечто в его определении, нисходит до долженствования таким путем, что то, что составляет его бытие в себе, в таком же смысле есть небытие ; и притом так, что в бытии внутри себя, в отрицании отрицания, это бытие в себе, как отрицание (отрицающее) есть единство с другим, которое вместе с тем, как качественное, есть другая граница, вследствие чего это единство оказывается отношением к ней. Предел конечного не есть внешнее, но его собственное определение, есть и свой собственный предел; и последний есть столь же он сам, как и долженствование; оно есть общее обоим или, правильнее, то, в чем они оба тожественны.

Но далее, как долженствование, конечное переходит за свой предел; та же самая определенность, которая есть ее отрицание, вместе с тем и снята, и есть таким образом его бытие само в себе; его граница вместе с тем не есть его граница.

Тем самым, как долженствование , нечто возвышается над своим пределом , но вместе с тем, наоборот, оно имеет свой предел , лишь как долженствование . То и другое нераздельно. Нечто имеет постольку предел, поскольку оно в своем определении имеет отрицание, а определение есть также снятие предела.

Примечание . Долженствование в новейшее время играло большую роль в философии, главным образом в отношении к морали, в метафизике же вообще также, как последнее и абсолютное понятие тожества бытия в себе или отношения к себе самому и определенности или границы.

Ты можешь, ибо ты должен — это заявление, которое должно было бы сказать многое, заключается в понятии долженствования. Ибо долженствование есть выход за предел; граница в нем снята, бытие в себе долженствования есть таким образом тожественное отношение к себе, т. е. отвлеченное понятие возможности (des Könnens). Ho столь же правильно сказать и наоборот: ты не можешь, именно потому что ты должен . Ибо в долженствовании столь же заключен предел, как предел; формализму возможности противополагается в нем реальность, качественное инобытие, и взаимоотношение их есть противоречие, т. е. отрицание возможности или, правильнее, невозможность (das Nichtkönnen oder vielmehr die Unmöglichkeit).

В долженствовании начинается возвышение над конечностью, бесконечность. Долженствование есть то, что в дальнейшем развитии изображает себя, по своей невозможности, как процесс в бесконечность. {70}

В отношении к форме предела и долженствования могут быть осуждены два предрассудка. Во-первых, нередко придается много значения ограничениям мышления, разума и т. д., и утверждается, что невозможно выйти за эти ограничения. В этом заявлении дано отсутствие сознания того, что именно чрез определение нечто, как предела, уже совершается выход за этот предел. Ибо определенность, граница, определяется, как предел, лишь в противоположность своему другому вообще, как неограниченному ею; другое некоторого предела есть именно нечто вне его. Камень, металл не выходят за свои пределы именно потому, что для них нет предела. Но если при таких общих положениях рассудочного мышления, как то, что невозможно выйти за предел, мышление не хочет потрудиться рассмотреть, что заключается в понятии, то можно указать на действительность, обнаруживающую крайнюю ложность таких положений. Именно в силу того, что мышление должно быть чем-то высшим в отношении к действительности, вращаться отрешенно от нее в высших областях, и, стало быть, само определяется, как долженствование , оно с одной стороны не доходит до понятия, а с другой оказывается столь же ложным относительно действительности, как и относительно понятия. Так как камень не мыслит и даже не ощущает, то его предел не есть для него предел, т. е. не есть отрицание в нем ощущения, представления, мышления и т. д., которых он не имеет. Но и камень, как нечто, отличается в своем определении или бытии в себе и в своем существовании и в этом смысле и он выходит за свой предел; понятие чрез которое он есть в себе, содержит в себе тожество со своим другим. Если он есть способное к окислению основание, то он окисляется, нейтрализуется и т. д. В окислении, нейтрализации и т. д. его предел — быть только основанием — снимается; он выходит за этот предел; точно так же как кислота снимает свой предел — быть кислотою, и ей, равно как щелочному основанию, в такой мере присуще стремление превосходить свой предел, что они лишь силою — в безводном, т. е. не чисто нейтральном виде — могут быть сохранены, как кислота и щелочное основание.

Если же некоторое существование содержит понятие, не только как отвлеченное бытие в себе, но как сущую для себя полноту, как стремление, жизнь, ощущение, представление и т. п., то оно само из себя осуществляет бытие за своим пределом и переход за свой предел. Растение переходит за предел — быть зародышем, равно как за предел — быть цветком, плодом, листом; зародыш становится развитым растением, цветок отцветает и т. д. Чувствующее существо в пределах голода, жажды и т. д. есть стремление выйти за эти пределы и осуществление этого выхода. Оно чувствует боль , и чувство боли есть преимущество чувствующей природы; это чувство есть отрицание в нем самом, которое определяется в своем чувстве, как некоторый предел , именно потому что чувствующее существо обладает чувством своей самости , которое есть полнота, восходящая над этою определенностью. Если бы такого восхождения не было, то это существо не ощу {71}щало бы ее, как своего отрицания и не испытывало бы боли. Между тем разуму, мышлению, воспрещается переход за его предел — ему, который есть всеобщее , для себя восходящее над этим пределом, т. е. над всякою частностью, который, как такой, и есть лишь восхождение над пределом. Конечно, не всякий переход за предел и не всякое бытие за пределом есть истинное освобождение от него, истинное утверждение; самое долженствование есть такой несовершенный выход за предел и такое же отвлечение вообще. Но указание на вполне отвлеченное общее имеет достаточную силу против столь же отвлеченного утверждения, что нельзя превзойти предела, или указание на бесконечное — против утверждения, что нельзя выйти за пределы конечного,