Георг Вильгельм Фридрих Гегель - Учение о бытии

Если вместо слова бесконечное, взять слово бытие вообще, то легче понять определение бытия , его отрицание или конечность. Хотя бытие, как таковое, есть нечто неопределенное, но в нем не выражено непосредственно, что оно есть противоположность определенного. Напротив, бесконечное содержит эту мысль определительно; оно есть не -конечное. Тем самым, по-видимому, непосредственно исключается единство конечного и бесконечного; поэтому, незаконченная рефлексия всего упорнее высказывается против этого единства. {86}

Ho было показано и ясно само собою без необходимости вдаваться в определение конечного и бесконечного, что бесконечное в том смысле, в каком оно берется этою рефлексиею, — именно как противоположное конечному — именно потому что оно ему противоположно, имеет в нем свое другое, есть поэтому уже нечто ограниченное, само есть конечное, есть ложное бесконечное. Поэтому ответ на вопрос, каким образом бесконечное становится конечным , состоит в том, что нет бесконечного, которое сначала бесконечно и потом уже должно стать конечным, перейти в конечность, во что оно уже само для себя настолько уже конечное, насколько бесконечное. Между тем как вопрос предполагает, что подлинно реальны, с одной стороны, бесконечное для себя, а с другой стороны конечное, которое отделилось от него, или которое, где бы оно ни было, отделено от него, — то на это следовало бы ответить, что такое отделение непонятно . И такое конечное, и такое бесконечное оба лишены истинности; а то, что ложно, — непонятно. Между тем, равным образом, следует сказать, что они понятны; рассматривать их, даже как они даны в представлении, т. е. находят в одном определение другого, иметь простое воззрение на эту их нераздельность, значит понимать их; эта нераздельность есть их понятие . Напротив, приписание самостоятельности этим бесконечному и конечному вносит в сказанный вопрос ложное содержание и содержит уже в себе ложное отношение между ними. Поэтому следует не отвечать на этот вопрос, но отрицать содержащиеся в нем ложные предположения, т. е. самый вопрос. Через вопрос об истине этих бесконечного и конечного изменяется точка зрения на них, и это изменение переносит на самый первый вопрос ту трудность, которую он стремится породить; этот ваш второй вопрос есть нечто новое для рефлексии, из которой вытекает первый вопрос, так как в последней нет того умозрительного интереса, который сам для себя и прежде всякого отношения к определениям направляется к познанию того, истинны или они так, как они предположены. Но поскольку познана неистинность того отвлеченного бесконечного, а также долженствующего стоять наряду с ним конечного, то о происхождении конечного из бесконечного следует сказать, что бесконечное переходит в конечное потому, что в первом нет никакой истины, никакой самостоятельности, поскольку оно понимается, как отвлеченное единство; равным образом и конечное переходит в бесконечное также по основанию своего ничтожества. Или еще правильнее сказать, что бесконечное от века перешло в конечное, что первого просто нет , так же мало, как и чистого бытия , бытия только для себя, самого в себе без своего другого.

Вопрос, каким образом бесконечное переходит в конечное, может содержать в себе еще дальнейшее предположение, именно, что бесконечное в себе включает в себя конечное и таким образом есть в себе единство себя самого и своего другого, так что затруднение состоит в сущности в их разделении , которое противоречит предположенному их единству. В этом предположении противоречие, которое хотят удержать, имеет только {87}другой вид; единство и различие отделены и изолированы одно от другого. Но если первое берется, не как отвлеченное неопределенное единство, но, как и в первом предположении, как определенное единство конечного и бесконечного , то в нем уже дано различие обоих, — различие, которое таким образом не есть уже вместе с тем распадение их на отдельные самостоятельности, а сохраняет их единство, как идеализованных . Эти единство бесконечного и конечного и их различение столь же неразделимы, как конечность и бесконечность.

Примечание 2 . Положение, что конечное идеализовано , составляет идеализм . Философский идеализм состоит не в чем ином, как в том, что конечное не признается истинно сущим. Всякая философия есть по существу идеализм или имеет последний по крайней мере своим принципом, и вопрос состоит лишь в том, в какой мере последний действительно проведен. С философиею в этом отношении происходит то же, что с религиею; ибо религия также не признает конечности за истинно сущее, за последнее, абсолютное, или иначе за не-положенное, несотворенное, вечное. Поэтому противоположность идеалистической и реалистической философии не имеет значения. Философия, которая приписывала бы конечному существованию, как таковому, истинное, последнее, абсолютное бытие, не заслуживала бы названия философии; принципы древней или новой философии, как то вода, или материя, или атомы, суть мысли , общее, идеализованное, а не вещи, как они даны непосредственно, т. е. в чувственной единичности. Даже вода Фалеса не такова, ибо, хотя она есть опытная вода, она есть сверх того вместе с тем бытие в себе или сущность всех прочих вещей; и эти последние не самостоятельны, не обоснованы внутри себя, но положены в зависимости от другого, от воды, т. е. идеализованы. Если поэтому принцип, общее, именуется идеализованным , то тем более должны быть названы идеализованными понятие, идея, дух; и так как обратно отдельные, чувственные вещи, идеализованные в принципе, сняты в понятии, еще более в духе, то при этом надлежит предварительно обратить внимание на ту двойственность, которая обнаружилась относительно бесконечного, именно на то, что, с одной стороны, идеализованное есть конкретное, истинно сущее, а, с другой, его моменты точно также суть идеализованное, снятое в нем, в действительности же только единое есть конкретное целое, от которого моменты неотделимы.

Под идеализованным подразумевается обыкновенно форма представления , и идеализованным называется то, что вообще есть в моем представлении, или в понятии, или в идее, или в воображении и т. д., так что идеализованным вообще считается воображаемое, — представления, которые не только отличаются от реального, но по существу не должны быть реальным. Действительно дух вообще есть по существу идеалист ; в нем, уже когда он ощущает, представляет, еще более, когда он мыслит, понимает, содержание не есть уже так называемое реальное существование ; в единстве я такое внешнее бытие остается лишь, как снятое, оно есть для меня; идеализовано во мне. Этот субъективный идеализм, высказы {88}вается ли или установляется он, как бессознательный идеализм сознания вообще или как сознательный принцип, относится лишь к форме представления, по которой некоторое содержание есть мое; эта форма в систематическом субъективном идеализме утверждается, как единственно истинная, исключающая форму объективности или реальности, внешнего существования сказанного содержания. Такой идеализм имеет характер формальный, так как он не обращает внимания на содержание представления или мышления, которое (содержание) может при этом оставаться в представлении или мышлении совершенно в своей конечности. С принятием такого идеализма ничто не теряется, как потому что сохраняется реальность этого конечного содержания, существования, наполненного конечностью, так и потому что, поскольку от него отвлекается, в такое содержание само по себе ничто не должно быть вложено; но с ним ничего и не выигрывается, именно потому что ничто не теряется, так как представление я, дух, остается наполненным тем же содержанием конечности. Противоположность форм субъективности и объективности есть конечно одна из конечностей; но содержание , как оно принято в ощущение, возрение или также в более отвлеченный элемент представления, в мышление, содержит в себе полноту конечности, которая не может быть утрачена при устранении лишь одного рода конечности — формы субъективного и объективного, ни тем менее утратиться сама собою.