Рихард Прехт - Любовь

Нетрудно угадать причину особой расположенности эволюционных психологов к этой экономической чудо-птице. В 1980-е годы израильские зоологи открыли не слишком удивительный факт: оказалось, что выбор самкой партнера прежде всего зависит от того, насколько полны его кладовые. Чем полнее кладовая и чем лучше украшена она не только едой, но и всяческими безделушками вроде пестрых перьев и кусочками пестрой ткани, тем желаннее выглядит самец в глазах самки. Сорокопуты со скудными арсеналами проигрывают в сравнении с аккуратистами, обладающими к тому же солидными съестными припасами. Дэвид Басс и подобные ему ученые были воодушевлены этим открытием: «Самки испытывают всех самцов, и выбирают того, чья кладовая богаче» (23).

Ну, конечно, разве у человеческих самок все происходит не точно так же? Разве женщины всего мира не выбирают себе в партнеры тех мужчин, которые будут наилучшим образом о них заботиться? То, что верно для сорокопуток, годится и для самок человеческих — поведение и тех и других выковывалось в самом начале биологического развития. Бабье корыстолюбие тоже имеет свою долгую историю. В глубине души, по своей сути, женщины ничем не отличаются от сидящих у них внутри серых сорокопуток. Не важно, как мужчина выглядит, вежлив он или груб — выбран всегда будет обладатель наибольшего количества добычи и ресурсов. «Этим примером нам внушают, — пишет рассерженный философ науки Джон Дюпре, — что мужчина, добровольно предлагающий красивый загородный дом с роскошными шторами и обильным погребом, сильнее других привлекает человеческих самок» (24).

Но и здесь эволюционные психологи со своей почти блестящей идеей терпят очередное фиаско. Писать такое в учебниках — это все равно, что отдавать биологии бюрократические приказы. В 2004 году два зоолога — Петр Трояновский и Мартин Громада — опубликовали результаты своих многолетних исследований. Из них отчетливо следует, что самки сорокопутов отнюдь не стоят в очереди для того, чтобы оценить и проверить «всех самцов». Достаточно оказывается пары проб, то есть выбор основан на принципе случайности. Также не нашли исследователи подтверждения тезиса о том, что в каждом случае решающую роль играет обилие запасов. Точно известно лишь то, что забитая припасами кладовая не всегда делает интересным ее владельца. В довершение всего оба ученых открыли, что серые сорокопуты отнюдь не всегда моногамны. Самцы тайком предлагают самые жирные куски чужим самкам, пока верные супруги высиживают яйца. При случае, однако, и «замужние» самки совокупляются с чужими самцами из близлежащих ареалов.

Судя по всему, настоящие серые сорокопутки намного больше похожи на реальных женщин, нежели последние похожи на затертое клише корыстолюбивых (якобы) серых сорокопуток. Так что очень немногое остается от этой набившей оскомину и повторенной бесчисленное множество раз «истины». Мы уже не касаемся вопроса о том, почему среди миллионов животных видов эволюционные психологи выбрали в наши духовные братья именно серого сорокопута. У разных животных разные повадки, даже у птиц они не одинаковы. Например, у дневных хищных птиц добытчицами являются во время высиживания яиц более крупные самки, но из этого никто не делает выводов, касающихся человека. Наши ближайшие родичи — человекообразные обезьяны — вообще не строят кладовых. Но при необходимости эволюционные психологи почему-то всегда вытаскивают из рукава эту нелепую птичку, несмотря на то, что другие животные могут вести себя совершенно по-иному. С таким же правом, как с повадками сорокопутов, можно было бы сравнить брачное поведение людей с таковым черных вдов и богомолов. У этих видов самки после спаривания съедают партнеров. Или сравнить людей с крокодилами, у которых самец поедает собственных младенцев, или с сомами, у которых самцы защищают мальков от самок. Можно сравнить человека и с хищными прожорливыми окунями. Даже близкородственные виды могут подчас сильно отличаться друг от друга распределением половых ролей.

Да, из серого сорокопута как духовного сородича человека шубы не сошьешь. Но для эволюционных психологов дело вовсе не в птице, а в принципе. Пример с серым сорокопутом должен доказать, что именно стоит на первом месте для самок — не важно, животных или людей: на первом месте стоит выгодность вложения, выгодность инвестиции.

Идею о размножении как об «инвестиции» придумал, как уже было сказано в предыдущей главе, в 1970-е годы Роберт Трайверс. В 1980-е он уточнил ее значение для человека. Согласно этому уточнению, мужчина и женщина отличаются друг от друга абсолютно разным «риском инвестиции». Основание такого вывода ясно и понятно. В организме женщины в течение жизни созревает всего около 400 яйцеклеток. Мужчина, напротив, продуцирует сперматозоиды сотнями миллионов. Для того чтобы оплодотворить женщину, мужчине надо пожертвовать всего парой-другой сперматозоидов — и готово. Теоретически мужчина после полового акта может со спокойной совестью отправляться на поиски новых утех. У женщин все обстоит несколько более мрачно. Женщина обладает меньшими запасом «сырья» и в случае успешного оплодотворения яйцеклетки должна рассчитывать на девять месяцев беременности. На это время она выбывает из борьбы за партнеров по размножению и не может воспринять новую сперму.

Если прибегнуть к экономической терминологии Трайверса, то это положение можно сформулировать так: минимально необходимое вложение женщины превышает минимально необходимое вложение мужчины. Ставки женщины выше. Поэтому у противоположных полов совершенно разные стратегии размножения. То же самое относится и к критериям выбора половых партнеров. Если Трайверс прав, то надо полагать, что мужчина всегда, в любую минуту готов заниматься сексом. Напротив, женщина может заинтересоваться сексом только при исключительно благоприятных обстоятельствах. Женщина должна найти предпочтительного мужчину, который либо обладает превосходной наследственностью, либо гарантированно обещает заботиться о будущем потомстве. Согласно Трайверсу — мы еще вернемся к этому пункту, — совпадение обоих условий невозможно.

Наше стремление к оптимальному размножению есть «стремление к значимости», как в XVIII веке определил половое влечение французский естествоиспытатель Жорж-Луи Бюффон. То была эпоха, когда буржуазия давила на власть, стремясь завоевать себе достойное место в обществе. В XIX веке Чарльз Дарвин привнес в биологию размножения образ «борьбы за существование». Британская империя королевы Виктории находилась тогда в зените своего могущества, захватывая колонии и эксплуатируя недра всего мира. В конце XX века Роберт Трайверс говорит о «сексуальной сделке» между полами. Надо вспомнить, что сейчас наступила эпоха глобального финансового мира Новой Экономики с ее рыночными законами и вездесущим потребительским поведением. Конечно, эти параллели можно не считать намеренными, но они не являются случайными.