Иоанн (Зизилуас) - Бытие как общение

Именно эта идея превалирует в главах 13–17 того же самого Евангелия, в котором евхаристические предпосылки Тайной Вечери настолько глубоко связаны с евхаристическим единством всех во Христе; находя свою кульминационную точку в молитве,"да будут все едины" [237]. Невозможно все это вне евхаристического контекста, в котором превалирует идея единства"многих"в"одном". Благодаря этому Четвертое Евангелие можно рассматривать не только как евхаристическую литургию [238], но оно также характеризуется такими, иначе необъяснимыми выражениями как странная перемена первого лица единственного числа на первое лицо множественного числа в тексте 3.11–13:"Истинно, истинно говорю тебе: Мы говорим о том, что мы знаем, и свидетельствуем о том, что мы видели, а вы свидетельства нашего не принимаете. Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, — как поверите, если — буду говорить вам о небесном? Никто не восходит на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий , сущий на небесах."Следует отметить, что снова именно текст о Сыне Человеческом содержит такой филологический феномен, который можно понять только в экклезиальном смысле [239].

Все это показывает раннюю и глубокую связь идеи единства"многих"в"одном"с евхаристическим опытом Церкви. В рамки этого исследования не входит обсуждение того, предлагает или нет эта связь какое‑то объяснение церковного образа"Тело Христово" [240]. Но определенно, верно, то, что ни отождествление Церкви с Телом Христовым, ни конечное единство"многих"в"одном"нельзя понять вне евхаристических слов:"Сие есть Тело Мое" [241].

Экклезиологические последствия этого можно ясно видеть в источниках первых трех веков. Первым из этих последствий является то, что местная евхаристическая община получает наименование"™kklhs…a"или даже"™kklhs…a toа Qeoа"уже в Посланиях ап. Павла. Тщательное изучение текста 1Кор.11 обнаруживает, что термин"™kklhs…a"употребляется в динамичном смысле:"когда вы собираетесь в, то есть когда вы становитесь , ™kklhs…a"(стих 18). Этим ясно подразумевается то, что в следующих стихах становится ясным, а именно, что евхаристические термины"собирание вместе","собирание вместе ™p€ tХ aЩtТ","Вечеря Господня"и т. д. отождествляются с экклезиологическими терминами"™kklhs…a"или"™kklhs…a Божия". Другое следствие, которое, по моему мнению, представляет величайшую важность для более позднего развития идеи кафоличности, заключается в том, что местная община называется"Уlh № ™kklhs…a", то есть вся Церковь ; она так называется уже ап. Павлом [242]. Теперь, имела ли эта идея что‑то общее с идеей"кафолической Церкви", которая должна была появиться несколькими поколениями позднее, не будет здесь занимать нас, хотя она и интересна с исторической точки зрения [243]. Во всяком случае, фактом остается то, что, по крайней мере, в литературе первых трех веков местная Церковь, начиная с ап. Павла, называлась"™kklhs…a toа Qeoа", или"вся Церковь", или даже"kaqolikѕ ™kklhs…a"и это не несвязано с конкретной евхаристической общиной [244]. Как делает ясным экклезиология Игнатия Антиохийского, контекст, в котором появляется термин"kaqolikѕ ™kklhs…a", является евхаристическим, в котором главный интерес Игнатия заключается в единстве евхаристической общины [245]. Поэтому вместо того, чтобы стараться найти в тексте Игнатия значение"кафолическая Церковь"в контрасте между"поместная"и"вселенская", мы были бы более верными источниками, если бы мы рассматривали это в свете всей экклезиологии Игнатия, согласно которой евхаристическая община есть" точно то же самое что "(это тот смысл, который я придал бы"йsper", который связывает эти две в тексте Игнатия) и вся Церковь, объединенная во Христе [246].

Поэтому кафоличность в этом контексте означает ничто иное как целостность и полноту Тела Христова"точно так же"("кsper") как она рисуется в евхаристической общине.

Имея в основе такую точку зрения на евхаристическую общину, было бы невозможно составу и структуре этой общины отличаться от того, что в действительности структура могли бы означать другую экклезиологию. Поэтому для нас важно, чтобы понять эту экклезиологию, особенно когда это касается аспекта"кафоличности", иметь в виду этот состав и структуру.

Как мы знаем из собрания существующих фрагментарных литургических свидетельств первых веков,"вся Церковь" [247],"обитающая в определенном городе" [248]могла"собраться вместе" [249]главным образом в воскресенье [250], чтобы"преломить хлеб" [251]. Этот синаксис мог быть единственным в этом данном месте в том смысле, что он включал бы"всю Церковь" [252]. Этот факт, который обычно не отмечают историки, имеет первостепенное церковное значение, ибо он немедленно проводит линию раздела между христианской и не–христианской моделями единства во время древней Церкви.

Собирание вместе в братской любви, конечно же, не было христианским нововведением. В Римской Империи было обычным делом создавать"ассоциации", так что была потребность в особых законах относительно таких ассоциаций, называемых" collegia " [253]. Братская любовь, которая царила среди членов коллегии , была столь сильна и организована, что каждый из них ежемесячно вносил вклад в общий фонд и они обращались друг к другу со словами"братья"( fratres, sodales, socii ) [254]. В отличие от язычников иудеи, которые жили в Римской Империи, были также организованы в особые общины во главе со своим собственным этнархом [255]и их братская любовь была так сильна, что в отдельных группах вроде эссеев они жили на принципах совместной собственности. Поэтому говорить о единстве ранних христиан в терминах братской любви означало бы упустить уникальный момент этого единства и возможно даже подготовить его под сравнение, из которого оно, конечно, многого не выиграло бы, особенно в свете таких свидетельств, которые дают тексты вроде Гал.5,5; 1Кор.11,12 и т. д.!

Конечно существовало основное различие в вере, которое отличало христиан от их окружения [256]. Но существовала также определенная отличительность в способе их сбора, что не проходило незамеченным. Эта отличительность заключалась в составе этих собраний. В то время как иудеи основали единство своих собраний на расе (или, в более поздние времена, на более широкой религиозной общине, основанной на этой расе), а язычники — по профессии, христиане провозгласили, что во Христе"нет ни язычника, ни иудея" [257],"женщины или мужчины" [258], взрослого или ребенка [259], богатого или бедного [260], хозяина или раба [261]и т. д. Конечно, если христиане вскоре пришли к тому, чтобы верить, что они составляют"третью расу", но это было сделано только для того, чтобы показать, что фактически это была"нерасовая раса", а народ , который, претендуя на то, что они являются истинным Израилем, провозгласили в то же самое время, что их не интересовала разница между язычником и иудеем, если они являлись членами христианской Церкви. Это отношение, которое превосходило не только социальные, но и природные разделения (такие как возраст, раса и т. д.), отражались по преимуществу в евхаристической общине. Очень многозначительно то, что в отличие от того, что делают Церкви сегодня в век, отмеченный трагической потерей первоначальной экклезиологией, никогда не было совершения Евхаристии специально для детей или для учащихся и т. д., как не было Евхаристии, которая совершалась приватно или индивидуально [262]. Такая практика разрушила бы именно кафолический характер Евхаристии, которая явилась"литургией", то есть"общественным делом для всех христиан одного и того же города, в который достаточно многозначительно — долгое время и в местах, переполненных как Рим во втором столетии, приходили люди из деревни, чтобы участвовать в Евхаристии [263]. Евхаристическая община в своем составе была кафолической общиной в том смысле, что она возвышалась не только над социальными, но и природными разделениями [264], как это будет иметь место в Царствии Божием [265], откровением и реальным знанием которого явилась эта община [266].