Тим Уоллес-Мерфи - Тайное знание. Секреты западной эзотерической традиции

Теперь церковь стала самозваным хранителем всего знания. Духовенство было образованным слоем общества; светские лица, короли и люди незнатного происхождения были набожными неграмотными рабами всесильной церковной иерархии. Церковь стала главным законодателем слабеющей империи. Будучи единственными грамотными хранителями истории, священники записывали устные легенды, мифы и истории различных народов, приукрашивая там, где они считали нужным, опуская то, что не соответствовало принятой доктрине, добавляя то, что едва различимо изменяло историю и создавало почву для новой, христианской культуры. Таким образом церковь смогла изменить и исказить истории всех культур, навсегда избавившись от потенциальных конкурентов в сфере религиозных верований – и это все во имя точной истории!

Христианство унаследовало огромную озабоченность историчностью веры от иудаизма. Следуя путем, резко отличающимся от других религий и духовных традиций, письменных и устных, иудаизм поместил своих пророков, царей и мифических героев в историю, которая придала библейским событиям отчетливое ощущение реального времени и места. Это абсолютно иной подход, нежели в древних мифах племенных народов, в которых о событиях и героях повествуется так, словно это было в «мечтах, давным-давно». По утверждению христианского духовенства, то, что происходит в исторические времена, действительно произошло. Древние сохранившиеся племенные мифы и легенды превратили в рассказы, в обычную беллетристику, полностью лишенную силы и достоверности. Таким образом, церковь усилила контроль не только над настоящим племен, но и над их прошлым и древним культурным наследием. Дальше – больше. По новому христианскому летоисчислению языческие праздники были без разбору объединены и искажены. Праздник Астарты стал христианским праздником Истер; зимнее равноденствие – важным христианским праздником Рождеством; летнее равноденствие – праздником Иоанна Крестителя.

Это были не просто двери, открывавшие доступ к духовному и культурному наследию народов, которые плотно захлопнула церковная иерархия. В своем целенаправленном движении к неограниченной власти церковь боялась любого доступа к сферам священного и светского знания, которое она не монополизировала и не контролировала. Кто знает, что могло произойти, если бы людей охватила жажда учиться и задавать вопросы? По этой причине образование было доступно только духовенству. Духовный сан стал необходимым условием для получения начальной грамотности. Ограничивая доступ к книгам, образованию, познанию и духовному миру, церковь обозначила свои реальные цели и задачи – полная власть над королями, императорами и принцами; над территориями, народами и отдельными людьми; над этой жизнью и входом в другую жизнь. Одна только церковь, сама церковь, присвоила себе единоличное право решать, кто будет спасен, а кто будет обречен на вечные муки. Эти барьеры, установленные на пути образования, были в полном противоречии с уважением, с которым в языческом Риме относились к знаниям; все же имперский Рим был авторитарным государством. Философ Бертран Рассел комментирует: «Важно то, что цель [христианской] религии не способствует развитию интеллекта» [140] Russel B. The Wisdom of the West. .

Отцы расширяющейся христианской церкви считали, что могут запретить все знания о духовном мире, могут преследовать и терроризировать тех, кто обладает этими знаниями, и что они, только они, могут иметь доступ к духовной власти. На протяжении многих столетий это заблуждение оказывало влияние на взгляды религиозных руководителей и пап. До нас дошли вселяющие ужас истории о постоянных, жестоких гонениях, которые являлись результатом подобного заблуждения.

Законодательство, догматизм и удержание народа в состоянии полного невежества, несомненно, воспитали в людях молчаливое повиновение диктату Святой матери-церкви, но не удалили восприятие мира и духовные знания из народной памяти человечества в целом [141] Wallace‑Murphy T. The Templar legacy and the Masonic Inheritance within Rosslyn Chapel. . Власть над умами и верованиями людей не повлекла за собой власть над сверхчувствительной реальностью. Божий Дух продолжал информировать, наполнять и поддерживать временный мир. Папские декреты и решения церковного совета не могли ни изменить подлинность человеческого духа, ни отменить его. Знания и верования непрерывно вторгались в священные области растущей и все более влиятельной церкви. Атавистическая интуиция вновь обращенных в христианство германских северных племен поддержала эту тенденцию; природная духовность западных кельтских народов усилила эту тенденцию, и, несмотря на энергичное, упорное и жестокое преследование, древний гностицизм греков и египтян продолжал вторгаться в христианский мир. На Востоке вся Греческая православная церковь была ярким и постоянным напоминанием вечной истины относительно возможностей человека получать доступ к знанию и использовать умственные способности, в то время как на Западе тайные течения духовности, сохранившие истинные учения Иисуса, использовали древние, почитаемые обряды посвящения под завесой тайны, чтобы оросить бесплодную интеллектуальную и духовную пустыню, какой была христианская Европа. Последователи новой христианской веры, основанной на учении о Святом Граале, тоже упорно стремились исследовать подлинность духа. Их тайные поиски, замаскированные и секретные, скрывались за внешним слепым повиновением.

В стремлении монополизировать доступ к священным знаниям и в притязании на единоличность прав на духовные способности, знания и интуицию Святая мать-церковь потерпела поражение, страшной ценой которого стал кровавый перечень жесточайших гонений на протяжении столетий и бесконечный перечень имен невинных жертв наводящей ужас инквизиции. Еретики, реальные и потенциальные, разыскивались, подвергались пыткам, привлекались к суду и сжигались на кострах. За ересь полному истреблению подверглись катары. Церковь в основном была безнравственной, и ее влияние на интеллектуальную и духовную жизнь делалось бессмысленным.

После смерти Шарлеманя резко увеличились политические проблемы. Бароны ссорились с королями; короли воевали друг с другом и ссорились с папами. Шли активные поиски фактических, предполагаемых и потенциальных еретиков. Церковь, полностью продажная, накапливала богатства, похваляясь им перед своей погрязшей в бедности паствой. До XIX столетия влияние церкви на интеллектуальную жизнь полностью сводилось на нет. Духовенство было грамотным, богатым и влиятельным; народ оставался неграмотным, невежественным и, за исключением знати, доведенным до нищеты. Святая мать-церковь сознательно шла на это. Один современный философ сравнил уважительное отношение к знаниям, принятое в классическом мире Сократа, с отношением, которое господствовало в христианской сфере влияния.