Валентин Асмус - В_ Ф_ Асмус — педагог и мыслитель

И тем не менее, думается, что в лице В. Ф. Асмуса, в его деятельности и общей жизненной позиции мы имеем дело с особым культурным, духовным и нравственным явлением, историческое, а особенно современное значение которого еще недостаточно осмыслено и оценено. Вдумчивый анализ этого феномена может оказаться весьма полезным не только для преподавателей философии, но и для всех, кто связан с педагогической деятельностью, имеет отношение к воспитанию и образованию молодого поколения.

Трудность осмысления указанного феномена заключается в том, что сам В. Ф. Асмус даже и не пытался создать какую-либо новую И оригинальную концепцию философского образования и воспитания, а в своей преподавательской деятельности не придерживался сколько-нибудь четкой педагогической программы, строгих правил, методик обучения и т. п. Однако двум принципам он неизменно следовал сам, стремился донести до слушателей, читателей, для всех, кто его окружал и знал. Принципы эти были предельно просты, сводились «всего лишь» к требованиям максимально полного изучения, самостоятельного освоения философского наследия и подлинного к нему уважения (впрочем, как и ко всему культурному достоянию человечества). О первом он говорил постоянно, призывая слушателей к чтению первоисточников и всегда подчеркивая, что никакое их изложение не может исчерпать глубины и богатства оригинала. На фоне господствовавших тогда примитивной подачи материала и его партийно-классовых оценок эти призывы воспринимались вполне однозначно. О втором он не говорил почти никогда, но его лекции поражали не столько широчайшей эрудицией, глубоким проникновением в смысл и существо рассматриваемых учений и проблем, а удивительно трепетным, почти любовным к ним отношением. Он умел не только видеть и понимать, но и восхищаться их истиной и красотой, а главное обладал редким даром передавать это восхищение другим, заражать слушателей чувством удивления, восторга, преклонения перед мыслью, идеей, даже ошибкой или заблуждением того или иного философа. Эффект этот был тем более значителен, что достигался он за счет спокойной, рассудительной, академически бесстрастной и даже суховатой манеры подачи материала, умения увлекать не увлекаясь и, как иногда казалось, охлаждая чрезмерный пыл и восторженность слушателей.

Последнее обстоятельство вызывало поначалу даже некоторую досаду и хотя в данном случае трудно говорить о каком-то сознательном и преднамеренном «приеме» лектора, тем не менее, за этим стояла принципиальная позиция, глубокая духовная и мировоззренческая установка. Ее подспудный, глубинный смысл чувствовался уже тогда, порождая известное раздражение у наиболее горячих, критически настроенных инакомыслящих слушателей-шестидесятников. В своем отрицании догматизма и схоластики официальной философии они готовы были ухватиться и превознести до небес любую идею, отличную или противостоящую ортодоксальному марксизму-ленинизму, а подход Асмуса казался им недостаточно радикальным, слишком академическим и т. п. Они (правильнее — мы) не знали или не понимали, а может быть, и не хотели или не могли понять, что он и был подлинным диссидентом, но его инакомыслие определялось не противостоянием власти, а самостоянием: он не был противником кого-то или чего-то, а защитником культуры, его позиция основывалась не на отрицании, а на утверждении. Он «молвил слово» не над опальным, а над великим поэтом, «безумьем» для него был не рискованный шаг, а сама опала, отсутствие школьной логики, здравого смысла и чувства красоты. «Просто оппозиционность» не может быть фундаментом, она диктуется противником, определяется антиценностью, и потому правы те сегодняшние критики шестидесятников, чья позиция представляется им излишне лояльной и компромиссной, поверхностной и легковесной. Однако и позиция самих этих критиков, к сожалению, а может — к беде, обнаруживает отсутствие твердых основ, и сегодня мы если не с ужасом, то с разочарованием и беспокойством видим, как с развалом тоталитарной системы, разрушением внешних и внутренних преград для «свободного волеизъявления», все ценности и идеалы оказались либо под сомнением, либо стали источником еще более фанатичных и догматичных идеологических течений.

Сможем ли мы прожить, а может быть и попросту выжить без «уроков Асмуса», без осознания того, что его академический профессионализм, твердое следование элементарным правилам и нормам научного исследования, уважительное и спокойно-сдержанное отношение к любым идеям и учениям оказывается выражением высшей духовности, непоколебимой причастности к подлинной культуре и ее ценностям? Эта позиция не позволяет что-либо принимать на веру, доверяться чужим мнениям, но требует углубленного и самостоятельного изучения предмета и выработки собственного к нему (критического и одновременно самокритичного) отношения. Это — позиция просвещенного разума, напряженно ищущего истину и сомневающегося во всем, кроме самой необходимости этого поиска. Основанием и следствием такой позиции является безмерное уважение ко всем достижениям духовной и материальной культуры, науки, философии, искусства, поскольку все они и представляют собой воплощения, конкретные проявления свободы и творчества, человеческой способности самостоятельно мыслить, открывать и создавать новое.

И именно здесь обнаруживается глубинный гуманистический пафос и мировоззренческий смысл «уроков Асмуса». Призывая к самостоятельному и серьезному освоению философского и культурного наследия прошлого, демонстрируя столь же серьезное, неподдельное к нему уважение, он ненавязчиво прививал нам способность самопознания, будил в нас освобождающее чувство собственного достоинства и самоуважения. Не морализаторством или поучениями, а тем более не развязным или замаскированным диссидентством, но своей органичной приобщенностью к культуре он открывал нам нас же самих как личностей, сопричастных культуре. Без этой сопричастности не может быть ни нравственной ответственности, ни духовной свободы, т. е. тех качеств, которые мы обозначаем несколько элитарным понятием интеллигентности, но недостаток которых сегодня мы ощущаем остро и болезненно.

Вопросы философии