Коллектив авторов - Этическая мысль: современные исследования

168

Cudworth R. A. Treatise of Freewill// Raphael D.D., ed. British Moralists (1650–1800). P. 129–130.

169

Ibid. P. 130.

170

Об этическом сентиментализме см.: Апресян Р.Г. Из истории европейской этики Нового времени (Этический сентиментализм). М.: МГУ, 1986.

171

Price R. A Treatise on Moral Good and Evil // Price R. A Review of the Principal Questions in Morals. Oxford: Clarendon Press, 1948. P. 11.

172

Например, У.Д. Хадсон пишет, что в вопросе об источнике моральных идей «…думается, спор между Прайсом и Хатчесоном был не более чем спором о словах ‹…› То, что Хатчесон говорил о своем моральном чувстве, мог бы сказать и Прайс о своем понимании. Однако реальное разногласие между Прайсом и Хатчесоном заключается в онтологических значениях этих двух терминов для рационалистов и эмпириков восемнадцатого века. Рационалист считал, что знание реальности дает разум, эмпирик – что его дает опыт, т. е. чувство или ощущение» (Hudson W.D. Reason and Right. A Critical Examination of Price\'s Moral Philosophy. L.: 1970. P. 2–3). Р.Г. Апресян показывает, что в сентименталистской трактовке моральное чувство «освящено разумом». В ходе полемики Хатчесона с интеллектуалистами «рационалистические характеристики морального чувства явно усиливаются» (Апресян Р.Г. Из истории европейской этики Нового времени. С. 20–21).

173

Price R. A Treatise on Moral Good and Evil. P. 14.

174

Ibid.

175

Ibid. P. 16.

176

Ibid. P. 17.

177

Понятие объективности в этической концепции Прайса оказывается достаточно сложным. Д.О. Томас выделяет три значения данного понятия в контексте рассуждений Прайса. Во-первых, с точки зрения Прайса, моральные понятия приписываются самим действиям, а не переживаниям агента. Во-вторых, объективность морали в концепции Прайса выражалась также в том, что моральные понятия означают не просто конкретное, единичное, обусловленное обстоятельствами и индивидуальностью агента действие, а природу, сущность этого действия. К этому следует добавить, что сам термин «действие» (action) Прайс понимал особым образом: действие означает «не всего лишь внешний результат, а высший принцип поведения, или установление разумного существа, возникающее из восприятия некоторых мотивов и оснований, и направленное к некоторой цели» (Price R. Op. cit. P. 50–51). Так что в концепции Прайса моральные понятия выражают принцип поведения, который воплощен в конкретном, единичном поступке конкретного агента. В-третьих, объективность морали проявляется в том, что моральные восприятия представляют собой интуиции необходимой истины. Именно третье значение объективности морали Д.О. Томас считал определяющим в концепции Прайса (Thomas D.O. The Honest Mind. The Thought and Work of Richard Price. Oxford: Clarendon Press. 1977. P. 41).

178

Ibid. P. 85.

179

Cm.: Price R. A Dissertation on the Being and Attributes of the Deity // Price R. Op. cit. P. 287–289.

180

Price R. A Treatise on Moral Good and Evil. P. 89.

181

Ibid. P. 165.

182

Ibid. P. 109–110.

183

Ibid. P. 108.

184

Ibid. P. 128.

185

Ibid. P. 41.

186

Прежде всего он решительно возражал против попытки свести сущность морали к требованию благожелательности, понимаемому как стремление к общему благу, мотивируя это моральными соображениями: «В самом деле, совсем нелегко определить, какая степень большего блага могла бы компенсировать непоправимое и незаслуженное страдание одного человека; или какой перевес счастья был бы достаточно велик, чтобы оправдать безграничное страдание одного невинного существа» (Price R. A Treatise on Moral Good and Evil. P. 160). Другой, теоретический, аргумент Прайса состоял в том, что недопустимо содержание всего морального блага сводить к одному из его проявлений (См.: Ibid. P. 137).

187

Sidgwich H. Preface to the Sixth Edition // Sidgwick H. The Methods of Ethics. 7th ed. Indianapolis / Cambridge: Hackett Publishing Company. 1981. P. xvii.

188

Ibid.

189

См.: Доброхотов А.Л. Эпохи европейского нравственного сознания // Наст. изд. С. 206.

190

Schneewind J.B. Sidgwick\'s Ethics and Victorian Moral Philosophy. Oxford: Clarendon Press, 1977. P. 419–420.

191

См.: Sidgwich H. The Methods of Ethics. P. 338–342.

192

Ibid. P. 341.

193

Сиджвик считал интуитивизм одним из ключевых методов этики, наряду с психологическим гедонизмом и утилитаризмом. Интуитивистский метод он разделяет на три разновидности: перцептивную, догматическую и философскую. Философскую версию интуитивизма отличало то, что именно в ее рамках ставилась задача выявления подлинно самоочевидных максим морали и предполагалось их философское обоснование. К числу философских интуитивистов Сиджвик относил С. Кларка и И. Канта.

Следует отметить, что классификация методов этики и ее обоснование представляют собой важную часть концепции Сиджвика, что, однако, не представляется существенным для анализа темы данной статьи.

194

Sidgwich H. Op. cit. P. 379.

195

См.: Schneewind J.В. Op. cit. P. 291–297.

196

Sidgwich H. Op. cit. P. 380.

197

Под определенным состоянием сознания в данном случае Сиджвик имеет в виду собственное благо человека.

198

Sidgwich H. Op. cit. P. 381.

199

Sidgwich H. Op. cit. P. 382.

200

Ibid.

201

Sidgwich H. Op. cit. P. 383.

202

Ibid.

203

Здесь и далее произведения Канта цитируются по «академическому» изданию: Immanuel Kants gesammelte Schriften. Herausgegeben von der Königlich Preussischen Akademie der Wissenschaften. Berlin, 1899 ff. По этому изданию указываются том и страницы.

204

Кантианская этика чистой воли на уровне формального принципа универсализации максим противостоит некритической интерпретации нравственной идеи, согласно которой основание возможности морально-положительного воления либо не может быть усмотрено общезначимым образом вследствие слабости познавательных сил человека (скептицизм), либо, напротив, может быть усмотрено разумом в той или иной фактичной действительности и потому, опираясь на эмпирические сведения о всеобщей либо человеческой природе (общественной либо дообщественной): этическому индуктивизму и апостериоризму, закономерно приводящему теоретика к построению той или иной версии некритической материальной этики ценности. Для такой этики, даже в случае, если она будет развита как моралистика совершенствования, характерна одна особенность: условием совершенствования признается правильное познание ценности, просвещение рассудка, и потому типом нравственного человека оказывается мудрец, закономерно же приобретающий обособленное положение в моральном мире; на него перестают распространяться некоторые нормы обыденного сознания; он получает преимущественное право законодательства и правления в государстве. Но общий постулат остается один: совершенство воли обусловлено предметным познанием мироздания.

205

Кантианская моральная аксиология как продукт субъективной дедукции морального принципа противостоит этической теории ценности, для которой эта ценность (личной воли) дана эмпирически-всеобщим образом, и потому может быть выведена из доценностных знаний о природе человека либо мироздания вне человека, для которой не существует необходимой связи между качеством нравственной воли и действием ее в духе чистого закона: противостоит разным версиям нравственной воли и действием ее в духе чистого закона: противостоит разным версиям догматического персонализма. Это учение, признавая универсальность ценности человечности в каждом, уже не подавлено приматом предметного познания в этике и не допускает аристократии мудрецов. Метафизической первореальностью для него обладают сами личные духи, монады, и в стремлении содействовать их развитию как самобытных и всесовершенных нравственных субъектов оно ослабляет иерархию разумных существ, размывает сознание связи между ними, будучи вынуждено конструировать такую связь впоследствии; для него типична поэтому либерально-договорная теория общественности. Однако для нас важно отметить, что, в отличие от эмпирической или материально-рациональной этики совершенства, которая справедливо осознается самим Кантом как методический антагонист его учения, как основа возможности совершенно аморальных норм и правил, этика совершенства, в метафизическом основании которой лежит принцип, обозначенный нами как догматический персонализм, – такая этика вполне способна усвоить, по крайней мере внешне, терминологию критической нравственной философии, будучи в то же время чуждой ее методической структуры. Язык телеологии и теории ценности, с присущим ему разведением должного и сущего, субъекта целеполагания и объекта реализации его цели, способствует такой подмене, по меньшей мере до тех пор, пока этик трактует отношение личности к другим. Замкнутость личной монады ставит этическую проблему совершенствования как проблему развития задатков, культуры индивидуальности. Но в атомистике догматического гуманизма проблема культуры, именно как этической ценности, не допускает реализма совершенной личности, не допускает иерархии совершенств, и поэтому этика личности входит в противоречие с метафизикой личности. Это наглядно проявилось и в «Основоположении к метафизике нравов», где вразрез с методической строгостью вывода целый ряд формулировок имеют смысл только при предположении метафизики догматического персонализма (об этом подробнее в разделе III).