Роджер Бэкон - Избранное

Но для того, чтобы мы познали, каким образом постигается это чувственно воспринимаемое per se, надлежит сначала узнать, все ли производит свой species в [органе] зрения. И достичь достоверного [знания здесь крайне затруднительно, тем не менее, Птолемей во II книге Оптики решает этот вопрос, говоря, что только цвет и свет производят свои species в [органе] зрения. И это же утверждает Алхазен в IV книге, а потому иные [чувственно воспринимаемые объекты] не являются активными по отношению к чувству и среде. А причиной этого является то, что все они являются либо количествами, либо свойствами количеств, что очевидно, а количеству не свойственно быть активным, поскольку оно должно относится к материи, которой подобает не действие, но претерпевание, как говорит Аристотель в I книге О возникновении и уничтожении , и с чем соглашается Авиценна во II книге О душе . В самом деле, как он утверждает, среда или орган, воспринимающие звук, лишены звука, а орган, воспринимающий цвет, лишен цвета. И его мысль заключается в том, что среда и чувство не должны иметь природу чувственно воспринимаемых [объектов], species которых им надлежит принимать, чтобы судить благодаря этим species об объектах. Поэтому влага хрусталика не обладает некоей природой света или цвета в той степени, в какой ею обладает внешний наблюдаемый объект. Ибо хотя глаз обладает светом, это относится к видению цвета, но не света, поскольку претерпевающее обладает не в действительности, но в возможности тем, благодаря чему уподобляется действующему. И хрусталик не обладает некоей [действительной] степенью цвета, посредством которой он уподоблялся бы действительно обладающим цветом внешним объектам, о которых зрение выносит суждение, хотя глаз и обладает в своих жидкостях и оболочках неким недостаточным бытием цвета, благодаря чему иногда зрению бывают явлены фантастические цвета, что станет ясно в разделе, посвященном радуге. Но глаз вполне обладает формой, количеством, телесностью и другими общими чувственно воспринимаемыми [характеристиками], которые ему подобают, а потому он не приспособлен по природе воспринимать их species, и они не являются активными. ...

Et cum superius dictum est, quod nos videmus aerem vel coelum a remotis, et certum est quod in aqua fluminis vel alia quae magnam habet latitudinem videtur coelum per reflexionem, sicut res in speculo; et res in speculo videtur per hoc, quod species sua reflectitui a speculo ad visum: tunc diceret aliquis, quod perspicuum coelestivel aer remotus faciat speciem per quam in aqua videatur. Sed dicendum est, quod nulla rei visae species est ibi, sed species visus, quae in aere sine aqua multiplicatur secundum lineam rectam ad perspicuum coeleste distans, et apprehendit illud perspicuum cum adiutorio speciei lucis illuminantis illud perspicuum; et cum videtur per aquam reflexive, reflectitur species visus ab aqua usque aerem visum a remotis, et non species rei. Non ergo omne quod videtur per reflexionem, videtur per speciem suam. Sed hoc est ut in pluribus visibilibus consuetis, non tamen universaliter est hoc intelligendum, quia aquam videre possum per speculum, sed species aquae non fitibi, sed species visus, et sic est hie. ...

Но поскольку ранее было сказано, что мы видим с большого расстояния воздух или небо, и, определенно, на поверхности реки или другого водоема, обладающего значительными размерами, мы видим небо посредством отражения, как вещь в зеркале, да и вещь в зеркале видима благодаря тому, что ее species отражается от зеркала к [органу] зрения, то некто может сказать, что небесная прозрачность или отдаленный воздух производят species, посредством которого они видны в воде. Но следует ответить, что там нет никакого species видимой вещи, но только species зрения, который в воздухе без воды распространяется по прямым линиям вплоть до удаленной небесной прозрачности и постигает эту прозрачность с помощью species света, освещающего эту прозрачность; когда же [небесная прозрачность] видится отраженной в воде, от воды вплоть до видимого на расстоянии воздуха отражается species зрения, а не вещи. Следовательно, не все, что видимо благодаря отражению, видимо благодаря своему species. И так обстоит дело при наблюдении большинства обычных видимых [объектов], но, тем не менее, не во всех случаях. И потому я [могу с помощью зеркала видеть воду, однако там присутствует species не воды, но зрения; и в [указанной выше ситуации] имеет место то же самое[246]. ...

DE SCIENTIA EXPERIMENTALI

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ ДАННОГО УВЕЩЕВАНИЯ ОБ ОПЫТНОЙ НАУКЕ

Positis radicibus sapientiae Latinorum penes linguas et mathematicam et perspectivam, nunc volo revolvere radices a parte scientia» experimentalis, quia sine experientia nihil sufficienter sciri potest. Duo enim sunt modi cognoscendi, scilicet per argumentum et expo rimentum. Argumentum concludit et facit nos concedere conclusionem, sed non certificat neque removet dubitationem ut quiescat animus in intuitu veritatis, nisi earn inveniat via experientiae: quia multi habent argumenta ad scibilia, sed quia non habent expo rientiam, negligent ea, nec vitant nociva nec persequuntur bona. Si enim aliquis homo qui nunquam vidit ignem probavit per argumenta sufficientia quod ignis comburit et laedit res et destruit, nun quam propter hoc quiesceret animus audientis, nec ignem vitaivt antequam poneret manum vel rem combustibilem ad ignem, ut per experientiam probaret quod argumentum edocebat. Sed assumpea experientia combustionis certificatur animus et quiescit in fulgoire veritatis. Ergo argumentum non sufficit, sed experientia

Глава I

Установив основания мудрости латинян в обладании [знанием] языков, математики и оптики, теперь я намереваюсь обратиться к основаниям опытной науки, поскольку без опыта ничто не может быть познано достаточным образом. В самом деле, имеются два вида познания: с помощью аргументации и с помощью опыта. Аргумент дает заключение и вынуждает нас соглашаться с заключением, но он не дает твердой уверенности и не устранит сомнения так, чтобы разум успокоился в созерцании истины, если он не обнаружит ее опытным путем, ибо многие обладают аргументами в отношении познаваемого, но поскольку не имеют о нем опыта, его отвергают, а потому не следуют благу и не избегают вреда. В самом деле, если некий человек, который никогда не видел огня, докажет посредством достаточных аргументов, что огонь воспламеняет, повреждает и уничтожает вещи, благодаря этому разум слушателя никогда не удовлетворится, и он не будет избегать огня до того, как поднесет к огню руку или воспламеняющуюся вещь, чтобы через опыт проверить то, чему научил аргумент. И обретя опыт воспламенения, разум обретет твердую уверенность и успокоится в сиянии истины. Следовательно, аргумент не достаточен, но [необходим] опыт.

Et hoc patet in mathematicis, ubi est potissima demonstratio. Qui vero habet demonstrationem potissimam de triangulo aequilatero sine experientia nunquam adhaerebit animus conclusioni, nec curabit, sed negliget, usquequo detur ei experientia per intersectionem duorum circulorum, a quorum alterutra sectione ducantur duae lineae ad extremitates lineae datae sed tunc recipit homo conclusionem cum omni quiete. Quod ergo dicit Aristoteles quod demon stratio syllogismus est faciens scire, intelligendum est si experientia comitetur, et non de nuda demonstratione. Quod etiam dicit prime Metaphysicae, quod habentes rationem et causam sunt sapientiores expertis, loquitur de expertis qui solum noscunt nudam veritatem sine causa. Sed hie loquor de experto, qui rationem et causam novit per experientiam. Et hi sunt perfecti in sapientia, ut Aristoteles vult sexto Ethicorum, quorum sermonibus simplicibus tunc credendum est ac si afferent demonstrationem, ut dicit ibidem.

И это очевидно из математики, где имеется demonstratio potissima , ибо разум того, кто обладает таким доказательством о равностороннем треугольнике, никогда бы не принял заключение [этого доказательства] без опыта и не соглашался бы с ним, но отвергал бы его до тех пор, пока ему не будет дан опыт через пересечение двух кругов, от одного из мест пересечения коих проводятся две линии к концам данной линии, [соединяющей центры этих кругов и являющейся основанием получившегося треугольника]. Но после этого человек принимает заключение с полным удовлетворением. Что же до того, что Аристотель говорит, что «доказательство есть силлогизм, дающий знание», то это надо понимать в том смысле, что ему доложен сопутствовать опыт, и [высказывание] не относится к чистому доказательству. А что касается его слов в I книге Метафизики , что обладающие [знанием] основания и причины мудрее людей опыта, то он говорит о тех людях опыта, которые знают только чистую истину, но не знают причины. А я говорю здесь о приобретшем опыт, знающем из опыта и основание, и причину. И такие совершенны в мудрости, как говорит Аристотель в VI книге Этики , и их простым словам надлежит при этом доверять так же, как, если бы они приводили доказательства, как он говорит там же.