Неизвестен Автор - Вестник Мерлин-клуба No 3

Общеизвестна паника, вызванная в 30-е годы радиотрансляцией инсценировки "Войны миров" Уэллса в США. Но нынешняя ситуация не идет ни в какое сравнение с тем часто вспоминаемым эпизодом. Хоббитские игры "толкинутых" легко превращают метрополитен в "Морийские бездны" - а ведь это, так сказать, детская самодеятельность. А ежели им помочь? Телерепортажи о войнах в Закавказье, Приднестровье, Сербии это уже не уэллсовская марсианщина. Беззащитность отступившего в детство сознания может преподнести такие сюрпризы, что монстры фантастов покажутся безобидными игрушками. Когда фашизм пытался изменить ординарную реальность своей мифологией, он имел ничтожные сравнительно с современными возможности манипулирования и встречал большее сопротивление реальности, чем встретит нынешний мифотворец. Ситуацию спасает (или губит - это тоже как посмотреть!) то, что манипуляторов слишком много и сами они оказываются барахтающимися в тех же волнах Хаоса, в которых плывет Атлантида всего существующего. Нет вектора человеческих, групповых или этнических интересов, который смог бы совпасть с меняющимися направлениями внечеловеческого циклона. На этих волнах возможен взлет любой авантюры, но неизбежность крушения опережает ее. В результате вместо одной обозримой, внятной катастрофы мы видим феерию микро-катастроф и нарастающую неопределенность и необусловленность конфликтов. Мы можем опасаться мощной воинственной агонии северокорейского режима, а увидим, например, мирное воссоединение корейцев с резней каких-то врагов, которым сейчас еще и названия-то нет. Американцы сбивают над Курдистаном собственные вертолеты - это не событие какого-то скрытого ряда, таинственного порядка, а событие беспорядка, разрушенность ординарно-смысловых рядов истории.

Мятежи похожи на фарс, а игрушечные спектакли оказываются "не по чину" кровавыми. В режиссуру истории входит какая-то стилевая путаница. Если порой за этим делирием вдруг проглядывают очертания какой-то планомерной (рациональной) активности, - скажем, той же наркомафии, - ее внятность опирается на те же иррациональные энергии, на готовность человеческой реальности сдать позиции перед любой иллюзией, спастись в иллюзии от себя самой. И именно этот импульс превращает реальность в зону риска в арену абсурда. Наркомафия не может ничем управлять, ее трезвость подчинена наркоману, именно он - хозяин. Манипуляторы невозможны, Хаос отнял у человека всякую власть, оставив лишь иллюзию. В этой зоне риска все мы - потенциальные беженцы. Психология потенциальных беженцев - следствие происходящего и, одновременно, его причина. Совершенно очевидно, что единственной позитивной позицией при попытке понять происходящее в политической и духовной жизни общества, в массовой психологии и культуре вообще может быть та, которая не включает в себя элементов этого порочного круга.

Описанная мной картина может отличаться от других аналогичных попыток посмотреть на происходящие в мире процессы сквозь переменчивые и обманчивые внешние проявления, но главное - чувство растерянности рационального человека, стремление к альтернативе опасно-неопределенной реальности и разрушительная роль этого стремления обнаружится в любой попытке описать происходящее.

ВОДЫ ТВОРЕНИЯ

(А.Науменко)

Год - полтора назад мы говорили о вторжении Хаоса, но ни одна формулировка, связанная с идеей вторжения, не вошла ни в "Вестники", ни в иные документы клуба, кроме "апокрифических" эпизодов в обширной переписке. Причина этого - очевидная некорректность самой постановки проблемы, которая всегда нами осознавалась. Вероятно, пришло время попытаться если не переосмыслить ее, то хотя бы немного продвинуться к такому переосмыслению.

Хаос, как известно, не "беспорядок" в обычном смысле слова и вообще не нечто однозначно злое, негативное. Это до-порядок, источник всякого порядка, космоса. Это первичные воды, в которых плавает материк реальности с его заливами, фьордами, морями, реками, озерами "внутренней нереальности" и горными вершинами непотопляемых констант восприятия и осознания. Говоря о катастрофе, мы говорим о, безусловно, изменении "береговой линии" и, вполне вероятно, затоплении участков яви или даже Всемирном потопе - 2.

Именно о потопе, а не о тех формах конца света, которые описаны в Апокалипсисе. Но потоп уже был и больше не намечается, если принять авторитетное мнение Писания. Радуга над водами была символом "Завета вечного" между Богом и человеком. Однако что есть завет, как не высшая форма договора о реальности, то есть некоторой гарантии стабильности описания мира. Он действительно вечный и абсолютный, если одна из договаривающихся сторон вне всех описаний, то есть, по предложенной метафорической схеме, вне материка. Если это и "Дух над водами", то такой, о котором дон Хуан не мог бы сказать: "Это не нагваль, это вот эта бутылка чачи на том же острове тональ".

Запомним эту развилку, мы еще вернемся сюда. А пока свернем к понятию Хаоса и более подлинному символу первичных вод. Это не до-вселенское ничто, а весьма насыщенная полнота "Все", "Более, чем Все. Вода - то, что наполняет Бездну (Тьму внешнюю), непредметное отрицание пустоты, наполненность и присутствие в своем пределе. Она полнее сама в себе, чем твердь, ибо не терпит в себе пустот, она ищет пустоты и делает их преисполненными. Это живая вода, та, крещеные которой войдут "в Царство Небесное" (а не те, что от плоти, - не от тверди). И если где-то "материк реальности" затопляется, то это не конец тверди, а конец пустоты, возникшей в ней, спасение от Бездны. Не нарушение сверх-гармонии, а ее действие, активность, интенсификация Творения. У этого Творения нет уже никаких границ, так как в нем просто нет ничего, что могло бы граничить с Бездной вода Хаоса заполнит всякую прореху. Эта Бездна - Небытие Парменида, небытие, которого нет, - только не Парменид отрицает его, а Бог. Бог - это и есть "Нет Небытия". Можно было бы сказать в мексиканской забегаловке ищущим дона Карлоса туристам: "Нагваль? Нет, это не Бог. Нагваль - это вот эта бутылка чачи на соседнем столике".

Итак, большая часть наблюдаемых и вызывающих тревогу "пограничных" процессов - это восстановление Божественной полноты творения там, где твердь открылась пустоте, где реальность, словно боясь вод Хаоса, ищет в себе пустоту, ищет Бездну. Вовсе не странно стремление порядка, космоса к Бездне, - единственное присутствие чистого ничто есть граница, контур, отделение отдельного, - то есть из ничтожности Бездны соткана всякая оформленность, артикулированность первичного Хаоса в космическую предметность тверди. Ничто реализуется в этой ткани формности и в ней же отрицает себя.