Карл Маркс - Собрание сочинений, том 27

«Обильное количество вина» ограничилось, в сущности, одной третью бутылки бордо. Жаль только, что рогатый, Зигфрид не составил официального протокола в Рабочем обществе о своем несчастном состоянии. Впрочем, я предоставляю ему полную свободу взять реванш с моими прошедшими, настоящими и будущими метрессами и для этого рекомендую ему: 1) великаншу-фламандку, которая живет в моей прежней квартире, 87, Chaussee d'Ix-elles, на первом этаже и именуется мадемуазель Жозефина, и 2) француженку мадемуазель Фелиси, которая в воскресенье, 23-го с. м., с первым поездом приедет из Кёльна в Брюссель, чтобы оттуда отправиться в Париж. Было бы очень досадно, если бы он не имел успеха ни у одной из них. Сообщи ему, пожалуйста, эти сведения, дабы он мог убедиться в моей искренности. Я поступаю с ним честно.

Гейне при смерти. Две недели тому назад я был у него, он лежал в постели, с ним случился нервный припадок. Вчера он встал, но находится в крайне жалком состоянии. Он с трудом может сделать три шага, опираясь о стены, пробирается от кресла к постели и vice versa {165} . К тому же шум в доме сводит его с ума — стук столяров, удары молота и т. д. Умственно он также несколько ослабел. Гейнцен хотел зайти к нему, но не был допущен.

Вчера я был также и у Гервега. Он, вкупе со своей семьей, болен гриппом, какие-то старые бабы наносят ему визиты. Он сказал мне, что исключительный успех второго тома Мишле [118]совершенно затмил второй том Л.Блана {166} . Я не читал еще ни того, ни другого, так как за отсутствием денег не смог абонироваться в библиотеке. Вообще, успех Мишле можно объяснить только его увольнением и его буржуазным духом.

С Союзом {167} дело обстоит здесь плачевно. Никогда не встречал я подобной расхлябанности и такой мелочной взаимной зависти. Вейтлингианство и прудонизм действительно являются наиболее совершенным выражением жизненных условий этих ослов, и против этого ничего не поделаешь. Одни из них — настоящие штраубингеры, стареющие обыватели, а другие — будущие мелкие буржуа. Класс, который живет тем, что, подобно ирландцам, сбивает французам заработную плату, никуда не годится. Теперь я сделаю еще одну последнюю попытку, и если она не удастся, то я откажусь от подобного рода пропаганды. Надеюсь, что скоро будут получены лондонские документы {168} , которые снова несколько оживят это дело; тогда я воспользуюсь моментом. Эти молодцы, не видя до сих пор никаких результатов конгресса {169} , начинают, конечно, сдавать. Я поддерживаю сношения с несколькими новыми рабочими, с которыми познакомили меня Штумпф и Нёйбек, но еще нельзя сказать, что из этого выйдет.

Передай Борнштедту: 1) По отношению к здешним рабочим он не должен проявлять в подписке такую коммерческую строгость, иначе он потеряет их всех. 2) Агент, которого рекомендовал ему Мозес, — плаксивый и тщеславный слюнтяй, но он — единственный, который еще хочет и может заниматься этим, поэтому его не следует отталкивать; этот парень очень старался, но он не может доплачивать из своего кармана, хотя ему уже приходилось делать это. Из денег, получаемых им, он должен покрывать расходы по пересылке корреспонденции и т. д… {170} . 3) Если он будет посылать сюда отдельные номера {171} , то, во всяком случае, не больше 10–15 экземпляров…***** каждого номера, и только с оказией. Пакеты…***** обыкновенно прибывают в министерство Дюшателя, где для получения их…***** приходится терять много времени и где, с целью подорвать это дело, взимают огромную доплату за пересылку. Подобный пакет стоит от 6 до 8 франков, но что поделаешь, если это необходимо? Эсселлен в Льеже хотел найти железнодорожного проводника, который взял бы это на себя; напиши в Льеж, чтобы это было устроено. 4) Номера, которые еще остались здесь, посланы с оказией в Южную Германию. Если представится оказия, пусть Б[орнштедт] пришлет сюда еще несколько новых номеров для пропаганды в кафе и т. д. 5) На днях Б[орнштедт] получит статью {172} и исторический очерк о прусских финансах. Но ты должен еще раз посмотреть часть его, касающуюся комиссий 1843 г. [119], и внести нужные поправки, так как он написан на основании очень смутных воспоминаний.

Если история с Мозесом поведет к тому, что ты начнешь против него атаку в «Brusseler-Zeitung», это доставит мне большое удовольствие. Непонятно, каким образом этот субъект до сих пор остается в Брюсселе. Вот еще один повод выслать его в Вервье. О деле с «Reforme» я позабочусь {173} .

Твой Э.

Впервые полностью опубликовано на языке оригинала в Mars. — Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung, Bd. 1, 1929 и на русском языке в Сочинениях К.Маркса и Ф.Энгельса, 1 изд., т. XXI, 1929 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

Париж, пятница вечером [21 января 1848 г.]

Дорогой Маркс!

Наконец-то я поймал Л. Блана и вместе с тем узнал причину, почему я никак не мог его застать. Подумай — этот маленький литературный вельможа принимает только по четвергам, да и то лишь после обеда! Об этом он никогда не говорил мне ни прямо, ни через своего консьержа. Конечно, у него было много ослов, в числе других Рамон де Ла Сагра; он дал мне брошюру, которую посылаю вместе с этим письмом [120]. Я ее еще не читал. Затем мне удалось еще несколько минут поговорить с Луи Бланом о нашем деле. Он сознался, не без колебаний, что у него не было еще времени прочесть твою книгу {174} …

«Я ее перелистал и заметил, что г-н Прудон подвергается в ней довольно сильным нападкам…» — «Ну и что же, — спросил я, — сможете ли вы теперь написать статью для «Reforme», которую вы мне обещали?» — «Статью? Ах, боже мой, нет, меня так осаждают мои издатели! Но вот что нужно сделать: напишите статью сами, и я помещу ее в «Reforme»». На этом было покончено. В сущности, ты ничего не теряешь при этом. По крайней мере, я правильнее изложу наши взгляды, чем это сделал бы он. Я прямо сопоставлю их с его взглядами — это все, что можно сделать, ведь нельзя же на страницах самой «Reforme» делать выводы, направленные против «Reforme». Я сейчас же и напишу статью.

Почему ты не сказал Борншт[едту], чтобы он не писал в «Reforme» о твоем деле? Моя статья была уже готова, когда в «Reforme» появилась статья Б[орн]шт[е]дта одновременно со статьями о чартистах [121], появления которых я ждал, чтобы отослать мою статью туда. Она была гораздо больше короткой заметки, к тому же там еще исковеркана твоя фамилия. Я сказал Фл[окону], чтобы он исправил опечатку; вчера он этого не сделал, а сегодня я не видел «Reforme». Но это не важно.

Когда выйдет твоя речь {175} , пришли мне тотчас же 4–5 экземпляров для «Reforme», Л. Блана, де Ла Сагра (для «Democratie pacifique») и т. д. Я теперь могу сделать из этого большую статью, так как заметка недопустимо коротка.

Что касается Л. Бл[ана], то его следовало бы наказать. Напиши критическую статью о его «Революции» для «Deutsche-Brusseler-Zeitung» и покажи ему на деле, насколько мы выше его в дружеской форме, но решительно подчеркивая наше превосходство по существу. Ему сообщат об этом. Надо немножко припугнуть этого маленького султана. До сих пор, к сожалению, единственной нашей сильной стороной является теория, но для этих поборников социальной науки, «закона достаточного производства» и т. д. это имеет большое значение. Эти господа великолепны со своей погоней за этим неизвестным законом. Они хотят найти закон, посредством которого можно было бы в десять раз увеличить производство. Они, подобно вознице в басне, ищут того Геркулеса, который вытащил бы вместо них социальную телегу из грязи. Но Геркулес — в их собственных руках. «Закон достаточного производства» состоит в том, чтобы производить «достаточно». Если они этого не могут сделать, то им не помогут никакие заклинания. Изобретатели, получающие… {176} патент, делают гораздо больше для достаточного производства, чем весь Л. Блан со своим глубокомысленным стремлением к науке.