Карл Маркс - Собрание сочинений, том 27

Твой Ф.Энгельс

Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart, 1913

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

[Лондон, 22 марта 1851 г.]

Дорогой Энгельс!

Я поручил Пиперу переписать для тебя этот замечательный документ. Руге, под предлогом того, что он гарантировал заем Мадзини, требует денег, чтобы претворить их в «общественное мнение». Среди здешних «пруссаков» — Бухера, Эльснера, Циммермана и т. д. — царит огромное негодование по поводу этого «сильного временного правительства».

Что касается «шести», которые тебя так смутили, то ими были Ландольф и Блан, Виллих и Шаппер, Бартелеми и Видиль, словом — шесть матадоров; венгры, поляки и тому подобная непривлеченная чернь не фигурировала.

В третьем письме Виллих отвечает лишь собственному ходу мыслей. Он не получил ни от Беккера, ни от Шрамма ни письма, ни чего-либо иного. Сегодня у этого молодца будет приятный день. Около двух недель тому назад Вольф {317} встретил его в 2 часа ночи в кафе, посещаемом проститутками, и громко воскликнул: «Ах! Добродетельный Виллих здесь!» После этого «добродетельный» улетучился.

Настоящим создателем немецкого Центрального шарлатанского предприятия [234]является неутомимый кожеподобный оператор мозолей и травоядное животное Струве. Этот молодец занимается теперь своим старым ремеслом, которое состоит в том, чтобы при помощи краниоскопии, морали и тому подобной ерунды привлекать к себе внимание. Рыночный крикун, да к тому же еще с хриплым гортанным голосом. В продолжение последних 25 лет этот осел составил «демократический словарь политических наук» и «демократическую всемирную историю» [235], обе вещи ничего собой не представляют: одна — лишь перевод Велькера — Роттека [236]на язык Струве, а вторая — это демократически парафразированный Роттек [237]. И Руге так низко пал, что от напечатания этой чепухи в Германии его удержала лишь сострадательная полиция.

Глупый Кинкель хорошо умеет рассеивать иллюзии филистеров. Ничто так основательно не разоблачает этого осла, как тот факт, что он попал в руки таких испытанных арлекинов, как Струве и Руге. Во всяком случае он в этой компании потеряет свою львиную шкуру.

Твой К.Маркс

Джонс был у меня несколько дней тому назад и весьма рад, особенно после последних разоблачений, что я спас его от участия в банкете.

Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart. 1913

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

[Лондон], 31 марта 1851 г. 28, Deanstreet, Soho

Дорогой Энгельс!

Пока ты занимаешься военной историей, я веду малую войну, в которой мне вскоре угрожает поражение; это война, из которой не могли бы найти выхода ни Наполеон, ни даже сам коммунистический Кромвель — Виллих.

Ты знаешь, что 23 марта я должен был заплатить 31 ф. ст. 10 шилл. старому Бамбергеру, а 16-го — 10 ф. ст. этому еврею Штибелю, все это по пущенным в оборот векселям. Я прежде всего попросил денег у моей тещи {318} непосредственно через Женни. На это было отвечено, что г-н Эдгар {319} с остатком денег Женни опять послан в Мексику, и я не смог выжать ни одного сантима.

Тогда я написал своей матери, грозил трассировать на нее векселя и в случае неуплаты поехать в Пруссию и дать себя арестовать. Последнее я действительно готов был при случае сделать, но к этому средству я, разумеется, не мог прибегнуть после того, как эти ослы стали кричать в газетах об отречении рабочих от меня, о падении моей популярности и пр. Иначе все это выглядело бы как ловкий политический трюк, как более или менее обдуманное подражание Иисусу Христу — Кинкелю. Я сообщил своей старухе, что последний срок — 20 марта.

10 марта она написала мне, что они хотят обратиться к родственникам; 18 марта она пишет, что родственники не ответили. Это должно было означать: дело кончено. Я ей тотчас же ответил: остается в силе то, что я писал в моем первом письме.

Штибелю я уплатил 16 марта его 10 ф. ст. с помощью Пипера. 23 марта, после предпринятого мною целого ряда бесплодных шагов, вексель старого Бамбергера был, конечно, опротестован. У меня была отвратительная сцена со стариком, который, кроме того, ужасно ругал меня у достойного Зейлера. Этот осел через своего банкира в Трире наводил обо мне справки у банкира Лауца. Этот субъект, банкир моей старухи и мой личный враг, написал сюда, разумеется, величайшие глупости обо мне и кроме того восстановил еще против меня мою старуху.

По отношению к старому Бамбергеру мне не оставалось ничего иного, как выдать ему два новых векселя — один на его имя в Лондоне, на срок в один месяц, считая с 24 марта, другой сроком на три недели на имя моей старухи в Трире для покрытия первого векселя. Я тотчас же уведомил старуху. Сегодня я получил одновременно с твоим письмом письмо от своей старухи, в высшей степени грубое и преисполненное морального негодования, в котором она решительно заявляет, что будет опротестовывать каждый выданный мной на ее имя вексель.

Таким образом, 21 апреля я могу ожидать самого худшего от пришедшего в ярость старого Симона Бамбергера.

Одновременно моя жена разрешилась от бремени 28 марта. Роды были легкие, но теперь она очень больна, и скорее по причинам материального, чем физического свойства. При этом у меня в доме буквально нет ни фартинга, зато тем большее количество счетов от мелких торговцев, мясника, булочника и тому подобное.

Копия завещания из Шотландии через 7–8 дней будет у меня здесь. Если это можно как-нибудь использовать, то маленький Бамбергер сделает это, в собственных интересах. Но полагаться на это я не могу.

Ты согласишься, что вся эта дрянь — не очень приятное дело и что я по макушку погряз в этой обывательской грязи. И вдобавок я еще эксплуатировал рабочих! И стремлюсь к диктатуре! Какой ужас!

Но это еще не все. Фабрикант, приславший мне в Брюссель деньги взаймы из Трира, пристает ко мне, требуя их обратно, так как дела на его металлургическом заводе идут плохо. Тем хуже для него. Я никак не могу удовлетворить его требования.

И, наконец, для того, чтобы трагикомически завершить это дело, на сцену является некая тайна, которую я сейчас раскрою тебе в немногих словах. Но только что мне помешали, я должен пойти к жене, так как за ней требуется уход. Поэтому о другом деле, в котором ты тоже играешь роль, напишу в следующий раз.

Твой К. М.

Кстати. Как исчисляют купцы, фабриканты и т. д. ту часть прибыли, которую они сами проживают? Берут ли эти деньги также у банкира, или как это делается? Прошу на это ответить.