Джордано Бруно - Философские диалоги

Наоборот, те, для которых названная философия ясна, которые достигли того, что они больше не тратят остатка своей жизни для понимания того, что сказал другой, а имеют собственный разум и пользуются глазами своего собственного активного духа [127] , для того чтобы проникнуть во все потайные углы и рассмотреть ее, обнаженную всеохватывающими глазами Аргуса, через тысячу дверей, – эти люди способны, приблизившись вплотную к предмету, проводить различие между тем, что составляет предмет веры и считается истинным только потому, что человек смотрит издали и следует силе привычки и ходячему мнению, и между тем, что истинно и признается достоверным вследствие его соответствия истинной сущности вещей. Едва ли, думаю я, эта философия может быть одобрена теми, кто не одарен природным умом и кто, по крайней мере, не получил хотя бы посредственного образования в различных отраслях науки и таким образом не способен пользоваться интеллектуальной рефлексией, позволяющей устанавливать различие между тем, что основано на вере, и тем, что установлено на основе очевидности истинных принципов, ибо некоторые предметы обычно основываются на таких принципах, которые, если их хорошо разобрать, приводят к невозможным и противоречащим природе выводам.

Оставим эти грязные и продажные головы, которые мало заботятся или совсем не заботятся об истине и довольствуются знанием того, что считается общепринятым, которые меньше всего являются друзьями подлинной науки, но жаждут славы и хорошей репутации, которые стремятся казаться учеными, но не быть таковыми. Очень плохо, говорю я, сделает свой выбор среди различных мнений и иногда противоречивых утверждений тот, кто не может составить себе твердое и правильное суждение относительно их. И очень трудно иметь какое-либо суждение тому, кто не в состоянии сравнить между собой это и то, одно и другое. А сделать сравнение между различными вещами будет стоить громадного труда тому, кто не в состоянии установить различие, которое существует между одним и другим. Но различие довольно трудно понять и установить до тех пор, пока бытие и сущность каждой вещи скрыты. Бытие же и сущность не могут быть выявлены до тех пор, пока не вскрыты причины и начала, составляющие их основу. И только тогда, когда вы посмотрите очами разума и оцените правильным мышлением основы, принципы и причины, на которых базируются различные и противоположные философии, вы увидите, какова природа, сущность и особенность каждой из них; только взвесив их на весах разума, вы сможете установить, каково различие между одной и другой, сравнить, насколько истинна та или другая, и без колебаний сделать выбор и примкнуть к истинной философии.

Альбертин. Вести борьбу с нелепыми и глупыми воззрениями – это дело пустых и глупых людей, сказал князь философов Аристотель.

Эльпин. Хорошо сказано. Но если вы внимательно посмотрите, то увидите, что это мнение и совет могут быть применены также к его собственным воззрениям, которые оказываются глупыми и пустыми. Кто хочет правильно рассуждать, должен, как я сказал, уметь освободиться от привычки принимать все на веру, должен считать равно возможными противоречивые мнения и отказаться как от тех предубеждений, которые он впитал со дня рождения, так и от тех, которые он воспринял вследствие взаимного общения или же которые возрождаются при посредстве философии, – одним словом, он должен умереть для толпы и для тех ученых, которые считаются мудрыми большинством какой-либо эпохи. Я этим хочу сказать, что, для того чтобы вынести правильное суждение относительно споров ученых двух эпох, которые высоко чтятся большинством народа своего времени, следует вспомнить то, что сам Аристотель сказал, а именно: если мы не всесторонне рассматриваем вопрос, то нередко может случиться, что мы легкомысленно судим, а с другой стороны, сила привычки может укоренить в нашем сознании предубеждение, которое приведет к тому, что мы признаем необходимым то, что невозможно, и, наоборот, найдем невозможным то, что безусловно истинно и необходимо. И если это может иметь место относительно совершенно очевидных вещей, то что же мы должны сказать о таких проблемах, которые сами по себе сомнительны и зависят от того, насколько хороши и устойчивы лежащие в их основе принципы?

Альбертин. По мнению Аверроэса и многих других комментаторов, нельзя знать ничего того, чего не знал Аристотель.

Эльпин. Аверроэс и его приверженцы имели, по-видимому, столь слабый разум и пребывали в столь глубокой темноте, что Аристотель казался им наиболее возвышенным и ясным умом. Поэтому, если бы этот философ и другие, делавшие аналогичные утверждения, хотели бы выразиться наиболее точно, то они должны были бы сказать, что Аристотель в их глазах – бог. Но этим самым они не столько возвеличили бы Аристотеля, сколько показали бы свое собственное ничтожество. Ибо их мнение имеет не больше ценности, чем мнение обезьяны, что ее дети – самые приятные создания на свете, а ее муж – самый красивый самец в мире.

Альбертин. «Мучаются родами горы…» [128]

Эльпин. Вы увидите, что родится не мышь.

Альбертин. Многие метали свои стрелы в Аристотеля и возводили против него укрепления; но их укрепления разрушены, их стрелы притупились, их луки сломались.

Эльпин. Возможно. Где одно ничтожество ведет войну с другими – одно из них может оказаться сильнее всех. Но от этого оно не перестает быть ничтожеством, и в конечном счете оно должно быть разоблачено и побеждено истиной.

Альбертин. Я утверждаю, что невозможно опровергнуть доводы Аристотеля.

Эльпин. Это слишком поспешное суждение.

Альбертин. Я это заявляю лишь после того, как очень основательно рассмотрел учение Аристотеля и достаточно в него углубился. Я не только не нашел ни одной ошибки, но, наоборот, убедился, что его учение полно божественной мудрости. Я уверен в том, что на всякого человека это учение должно произвести такое же впечатление, как на меня.

Эльпин. Вы, следовательно, судите о желудках и мозгах других людей по аналогии с вашим желудком и мозгом, и то, что невозможно для вас, вы считаете невозможным и для других. На свете есть некоторые несчастные люди, которые помимо того, что они лишены всего хорошего, кроме того, по велению рока, сопровождаются еще в качестве вечных спутников эриниями и адскими фуриями, которые заставляют их добровольно набрасывать себе на глаза мрачное покрывало разъедающей зависти, для того чтобы они не видели своей собственной наготы, бедности и убожества и не заметили красоты, богатства и блаженства других; они скорее предпочитают гордо зачахнуть в грязной и надменной нужде и быть погребенными под мусором упрямого невежества, чем признать правоту нового учения и сознаться в своем прежнем невежестве.