Карл Маркс - Собрание сочинений, том 26, ч.1

Таким образом, все элементы холста сводятся к такой сумме определенных количеств труда, которая равна сумме вновь присоединенного труда, но отнюдь не равна сумме совокупного труда, содержащегося в постоянном капитале и увековечиваемого воспроизводством.

К тому же тавтологией является положение, гласящее, что то количество труда — частью живого, частью прошлого, — которое образует сумму товаров, входящих на протяжении года в индивидуальное потребление, и которое, следовательно, потребляется как доход, не может превышать присоединенный в течение года труд. Ибо доход равен сумме прибыли и заработной платы, равен сумме вновь присоединенного труда, равен сумме товаров, содержащих такое же количество труда.

Пример с производителем железа и машиностроителем есть только отдельный пример. Также и между другими различными сферами производства, доставляющими друг другу средства производства в виде своих продуктов, происходит обмен их постоянных капиталов in natura (хотя бы и скрытый рядом денежных сделок). Поскольку это имеет место, постольку потребители конечного продукта, входящего в потребление, не должны возмещать этот постоянный капитал, так как он уже возмещен. [299]

[304] {Например, при производстве паровозов ежедневно остаются целые вагоны железных стружек. Их собирают и перепродают (или записывают в счет) тому же самому владельцу железоделательного завода, который поставляет владельцу паровозостроительного завода его главное сырье. Владелец железоделательного завода снова придает этим стружкам компактную форму, присоединяет к ним новый труд. И в этой форме, в которой он отправляет их обратно владельцу паровозостроительного завода, эти металлические стружки образуют ту часть стоимости продукта, которая возмещает сырье. Так странствуют они между этими двумя заводами, — конечно, не те же самые стружки, но всегда определенное количество их. Эта часть попеременно служит сырьем для обеих отраслей промышленности и, рассматриваемая со стороны стоимости, всегда только кочует из одного предприятия в другое. Поэтому она не входит в окончательный продукт, а представляет собой возмещение постоянного капитала in natura.

В действительности каждая машина, которую поставляет владелец машиностроительного завода, распадается, — если рассматривать ее стоимость, — на сырье, присоединенный труд и износ машин. Но совокупная сумма этих машин, входящих в производство других сфер, может по своей стоимости равняться лишь совокупной стоимости машин минус та часть постоянного капитала, которая непрестанно перемещается — то туда, то обратно — между владельцем машиностроительного завода и владельцем железоделательного завода.

Любой квартер пшеницы, продаваемый крестьянином, стоит столько же, сколько и всякий другой. Проданный квартер пшеницы нисколько не дешевле того квартера, который возвращен почве в виде семян. Тем не менее, если продукт равен шести квартерам, а квартер трем фунтам стерлингов, — причем каждый квартер содержит составные части стоимости, приходящиеся на присоединенный труд, сырье и машины, — и если крестьянин должен употребить один квартер на семена, то продает он потребителям только 5 квартеров, получая за них 15 ф. ст. Потребителям не приходится, следовательно, платить за ту составную часть стоимости, которая содержится в одном квартере семян. В этом-то и заключается соль вопроса: как это возможно, что стоимость проданного продукта равна всем содержащимся в нем элементам стоимости — вновь присоединенному труду и постоянному капиталу, — а потребитель, хотя он и не оплачивает постоянный капитал, все же покупает этот продукт?} [55][304]

[300] {Добавление к предшествующему.

Как мало пошлый Сэй понимал даже самый вопрос, показывает следующая цитата:

«Для полного понимания этого вопроса о доходах следует принять во внимание, что вся стоимость продукта разделяется на доходы различных лиц, ибо совокупная стоимость всякого продукта слагается из прибылей тех земельных собственников, капиталистов и искусных в труде людей, которые содействовали его созданию. Вследствие этого доход общества равняется произведенной валовой стоимости, а не только чистому продукту земли, как полагала секта экономистов [56].. Если бы доходы нации сводились только к избытку произведенных стоимостей над потребленными, то отсюда вытекал бы тот поистине нелепый вывод, что нация, потребляющая в течение года столько же стоимостей, сколько она производит, не имеет никакого дохода» (цит. соч., том II, стр. 63–64).

Такая нация имела бы, в действительности, тот или иной доход в истекшем уже году, но в следующем году не имела бы никакого. Неверно, будто произведенный за год продукт труда, в котором продукт вновь присоединенного в данном году труда образует только часть, сводится к доходу. Это верно только относительно той части продукта, которая входит в годовое индивидуальное потребление. Доход, состоящий исключительно из присоединенного труда, может оплатить этот продукт, состоящий отчасти из присоединенного труда, отчасти же из прошлого труда, — другими словами; присоединенный труд может оплатить в этих продуктах не только самого себя, но и прошлый труд, — благодаря тому, что другая часть продукта, тоже состоящая из труда присоединенного и труда прошлого, возмещает только прошлый труд, только постоянный капитал.}

{К рассмотренным здесь пунктам теории Адама Смита следует еще добавить, что к его колебаниям в определении стоимости — кроме явного противоречия в вопросе о заработной плате [57]— присоединяется еще следующее смешение понятий: мера стоимостей как имманентная мера, которая вместе с тем образует субстанцию стоимости, смешивается с мерой стоимостей в том смысле, в каком мерой стоимостей называются деньги. Отсюда попытка — своего рода квадратура круга — найти для меры во втором смысле товар неизменной стоимости, который служил бы постоянным измерителем других товаров. О том, как мера стоимостей, в смысле денег, относится к определению стоимости рабочим временем, — смотри первую часть моего сочинения [58]. Это смешение местами встречается также и у Рикардо.} [300]

* * *

[299] Противоречия А. Смита важны в том смысле, что они заключают в себе проблемы, которых он, правда, не разрешает, но которые он ставит уже тем, что сам себе противоречит. Его верный инстинкт в этом отношении доказывается лучше всего тем обстоятельством, что последующие экономисты, споря друг с другом, воспринимают от Смита то одну, то другую сторону [59].