Джон Ролз - Теория справедливости

То обстоятельство, что исходное положение характеризуется несколько необычными условиями, не должно вводить в заблуждение. Идея тут заключается в том, чтобы сделать явными разумные ограничения на аргументы в пользу принципов справедливости, и следовательно, на сами эти принципы. Таким образом, при выборе принципов кажется разумным и приемлемым, что никто не должен получить преимущества или испытывать тяготы за счет естественных случайностей или социальных обстоятельств. Вероятно, все согласятся в том, что было бы невозможно приспосабливать принципы к обстоятельствам нашего собственного случая.

Далее, мы должны гарантировать, что частные устремления и наклонности, а также концепции личности в отношении ее блага не воздействуют на принимаемые принципы. Цель состоит в отказе от тех принципов, которые, какими бы ни были шансы на их успех в этом, были бы рациональны для человека, знающего лишь определенные, несущественные с моральной точки зрения, вещи. Например, если бы человек знал, что он богат, то мог бы посчитать рациональным выдвижение принципа, согласно которому различные налоги на состояние рассматривались бы как несправедливые. Если бы он знал, что он беден, он, вероятно, предложил бы противоположный принцип. Чтобы представить желаемые ограничения, нужно вообразить ситуацию, в которой каждый лишен подобного рода информации. Исключается знание тех случайностей, которые ведут к разногласиям среди людей и позволяют им руководствоваться предрассудками. На этом пути мы естественно приходим к понятию занавеса неведения. Эта концепция не приведет к трудностям, если мы будем иметь в виду ограничения на аргументы, которые она стремится выразить. В любое время мы можем, так сказать, войти в исходное положение, просто следуя процедуре, а именно, аргументируя в пользу принципов справедливости согласно этим ограничениям.

Кажется разумным предположить, что стороны в исходном положении равны. То есть все имеют те же самые права в процедуре выбора принципов; каждый может сделать предположения, выставить причины в пользу их принятия, и т. д. Ясно, что цель этих условий состоит в представлении равенства между человеческими существами как моральными личностями, как созданиями, которые имеют свою концепцию блага и способны к чувству справедливости. Основу равенства должно искать в похожести людей в этих двух аспектах. Системы целей не ранжированы по ценностям. Каждый человек имеет необходимую способность понимать принятые принципы и действовать в соответствии с ними. Вместе с занавесом неведения эти условия определяют принципы справедливости как честности, на которые рациональные личности, преследующие собственные интересы, согласятся как равные, не имеющие преимуществ друг перед другом за счет социальных и естественных случайностей.

Есть, однако, другая сторона в обосновании конкретного описания исходного положения. Отвечают ли принципы, которые должны быть выбраны, нашим убеждениям о справедливости, или являются ли их приемлемым естественным расширением? Мы можем установить, приведет ли применение этих принципов к тем же самым суждениям о базисной структуре общества, которые мы делаем интуитивно и к которым мы испытываем величайшее доверие, или же в случаях, где наши нынешние суждения находятся под сомнением и принимаются с сомнением, эти принципы предлагают решение, которое мы можем, обдумав, принять. Есть такие вопросы, на которые должен иметься определенный ответ. Например, мы уверены в том, что религиозная нетерпимость и расовая дискриминация несправедливы. Мы полагаем, что тщательно изучили эти вещи и пришли к заключению, что то, во что мы верим, — беспристрастное суждение, не искаженное излишним вниманием к нашим собственным интересам. Эти убеждения — наши временные опорные точки, с которыми должна сопоставляться любая концепция справедливости. Но у нас гораздо меньше уверенности в том, что считать правильным распределением богатств и власти. Здесь мы ищем способы развеять эти сомнения. Мы можем проверить интерпретацию исходной ситуации через способность ее принципов обеспечивать вывод наших самых твердых убеждений и указать направление там, где это необходимо.

В поисках наиболее предпочтительного описания этой ситуации мы идем с двух сторон. Мы начинаем с такого ее описания, которое представляет общепринятые и предпочтительно слабые условия. Мы смотрим тогда, достаточно ли сильны эти условия, чтобы дать значимое множество принципов. Если это не так, мы ищем другие равно разумные предпосылки. Но если это все-таки так, и эти принципы согласуются с нашими убеждениями о справедливости, тогда все в порядке. Однако такого согласования может и не быть. В этом случае мы имеем выбор. Мы можем либо модифицировать описание исходного положения, либо ревизовать наши существующие суждения, потому что даже суждения, взятые нами временно в качестве базисных, могут быть изменены. Совершая подобные челночные движения — то изменяя условия договорных обстоятельств, то изменяя наши суждения и подчиняя их принципам, рано или поздно мы находим такое описание исходного состояния, которое выражает разумные условия и дает принципы, отвечающие нашим суждениям, должным образом откорректированные и адекватные ситуации. Такую процедуру я называю рефлективным равновесием7. Это — равновесие, потому что, наконец, наши принципы и суждения совпадают, и оно рефлективно, потому что нам известно, каким принципам отвечают наши суждения, а также посылки их вывода. На какое-то время все в порядке. Но это равновесие не обязательно устойчиво. Оно подвержено потрясениям после дальнейшего введения в рассмотрение условий на договорную ситуацию и конкретных обстоятельств, которые могут заставить нас ревизовать наши суждения. Но на некоторое время мы приходим к согласованным взглядам и полагаем наши убеждения о социальной справедливости обоснованными. Мы достигли концепции исходного состояния.

Я не буду, конечно, следовать описанному процессу буквально. Но тем не менее, мы можем рассматривать интерпретацию исходного положения как результат такой гипотетической рефлексии. Она представляет попытку совместить внутри одной схемы разумные философские условия на принципы и наши обдуманные суждения справедливости. При конструировании удовлетворительной интерпретации исходной ситуации не делается апелляции ни к самоочевидности в традиционном смысле, ни к общим концепциям или конкретным убеждениям. Я не требую, чтобы принципы справедливости были необходимыми истинами или же выводились из таких истин. Концепция справедливости не может быть дедуцирована из самоочевидных посылок или условий на принципы; напротив, ее обоснование — это дело взаимной поддержки многих рассмотрении, которые складываются в один согласованный взгляд.