Джон Ролз - Теория справедливости

Поскольку предисловие к французскому изданию было первым и единственным, которое я писал для переводных изданий, пользуюсь удобным случаем, чтобы повторить, что в феврале и марте 1975 г. оригинальный текст на английском был значительно переработан для немецкого издания этого же года.

Насколько мне известно, эти изменения были включены во все последующие переводные издания, и с тех пор ничего не было добавлено. Все переводы, в том числе представляемый русскому читателю, осуществлены с одного и того же пересмотренного текста. Так как этот текст, с моей точки зрения, значительно улучшен, переводные издания (при условии точности перевода) превосходят издания на английском языке.

Перед тем как прокомментировать важные изменения в исходном тексте, и причины, по которым они были введены, я сделаю замечание относительно концепции, представленной в «Теории справедливости», концепции, названной мною «справедливость как честность». Я рассматриваю центральные идеи и цели этой концепции в качестве основы философской концепции конституционной демократии. Я надеюсь, что справедливость как честность будет считаться разумной и полезной концепцией, даже если она и не полностью убедительна для широкого круга глубоких политических вопросов, и тем самым представлять собой существенную часть демократической традиции.

Основные цели и идеи этой концепции я изложил в предисловии к изданию на английском языке. Как я уже объяснял (второй и третий абзацы этого предисловия), я хотел разработать концепцию справедливости, обеспечивающую разумно систематическую альтернативу утилитаризму, который в той или иной форме долгое время доминировал в англо-саксонской политической традиции. Главная причина поисков такой альтернативы была, я полагаю, в слабости утилитаристской доктрины как основания институтов конституционной демократии. В частности, я не верю, что утилитаризм может дать удовлетворительное объяснение основных прав и свобод граждан как свободных и равных личностей, что является требованием наипервейшей важности для обоснования демократических институтов. Я использовал более общее и абстрактное представление идеи общественного договора посредством идеи исходного положения. Убедительное объяснение основных прав и свобод и их приоритета было главной целью справедливости как честности. Вторая цель — объединение этого объяснения с пониманием демократического равенства, ведущего к принципу честного равенства возможностей и принципу различия2.

В исправлениях, сделанных мною в 1975 г., я попытался устранить некоторые слабые места издания на английском языке. Их я постараюсь сейчас показать, хотя боюсь, что многое из того, что мной будет сказано, не очень понятно без предварительного знакомства текстом книги. Не обращая внимания на это обстоятельство, скажу что одним из наиболее серьезных недостатков было объяснение свободы; на этот дефект указал мне Харт в своем критическом обзоре 1973 г.3 Начиная с § 11 главы II, я внес изменения для прояснение трудностей, замеченных Хартом. Следует сказать, однако, что аргументация в пересмотренном тексте, хотя и значительно улучшена все еще не полностью удовлетворительна. Лучшую по сравнению с ней версию можно найти в более позднем очерке 1982 г. под названием «Основные свободы и их приоритет»4. В этом эссе предпринята попытка ответить на наиболее важные, с моей точки зрения возражения Харта. Основные права и свободы и их приоритет должю гарантировать социальные условия равно для всех граждан, существенные для их адекватного развития, а также полного и осознанного применения двух своих моральных способностей — способности чувству справедливости и способности к концепции блага — то, что я назвал двумя фундаментальными случаями. Если кратко, первый фундаментальный случай состоит в применении принципов справедливости к базисной структуре общества через осуществление чувства справедливости граждан. Второй фундаментальный случай состоит применении способности граждан к практическому разуму и мысли при формировании, пересмотре и рациональном преследовании и концепции блага. Равные политические свободы, включая их справедливую ценность (идея, введенная в § 36) и свободу мысли, свободу совести и свободу ассоциаций, призваны гарантировать в обоих случаях свободное и эффективное осуществление моральных способностей. Эти изменения в объяснении свободы могут, я полагаю, вполне вписаться в общую структуру справедливости как честности, изложенную в исправленном тексте.

Второй серьезный недостаток исходного текста на английском языке — это объяснение первичных благ. О них говорилось, как вещах, которых хотят рациональные личности, чем бы эти вещи ни были, а что. это за вещи и почему их хотят — объяснялось при рассмотрении блага в главе VII. К несчастью, это объяснение ocтaвляло неясным, зависит ли то, что считать первичным благом, только от естественных фактов человеческой психологии, или же от моральной концепции личности, воплощающей некоторый идеал. Эта неясность должна быть разрешена в пользу последней альтернативы: люди должны рассматриваться как имеющие две моральные способности (упомянутые выше) и как имеющие интересы высшего порядка в развитии и проявлении этих способностей. Первичные блага тогда характеризуются как то, чего хотят люди, будучи свободными и равными гражданами, а также нормальными членами общества, сотрудничающими всю свою жизнь. Межличностные сравнения с целью политической справедливости должны делаться в терминах индекса первичных благ граждан, рассматриваемых как ответ на их потребности в противоположность их предпочтениям и желаниям.

Начиная с § 15, я делал исправления, призванные донести это изменение во взгляде, но они являются лишь краткой версией того, что полностью изложено в очерке, также 1982 г., названного «Социальный союз и первичные блага»5. При изменении объяснения основных свобод, я полагаю, в исправленный текст можно встроить все требуемое в этой связи.

Было внесено много других изменений, особенно в главу III, и чуть меньше в главу IV. В главе III я просто попытался представить ход размышления более ясным и избежать недопонимания. Изменения слишком многочисленны, чтобы все их упомянуть, но они, я полагаю, не отличаются от взглядов, представленных в оригинальном издании. После главы IV изменений весьма мало. Я подверг ревизии § 44 главы V по поводу справедливых накоплений, опять-таки стараясь сделать материал более ясным. Я также переписал первые шесть абзацев § 82 главы IX, исправляя серьезную ошибку в аргументе о приоритете свободы6; есть еще и другие изменения в остальной части параграфа. Упоминания о двух, с моей точки зрения, важнейших изменениях в объяснении основных свобод и первичных благ вполне достаточно для того, чтобы донести суть и показать объем сделанных исправлений.