Федор Константинов - Объективная диалектика

Единство теории объективной и теории субъективной диалектик (или диалектико-материалистической онтологии и диалектико-материалистической гносеологии) заключается, следовательно, не в их отождествлении, а в их взаимосвязи и взаимовлиянии. Однако в этом взаимовлиянии определяющую роль играет объективная, а не субъективная диалектика. В. И. Ленин писал: «Диалектика вещей создает диалектику идей, а не наоборот» [89]. Это означает, что природа материального объекта (как в стационарном, так и в нестационарном состоянии) обусловливает («определяет») природу соответствующих видов знания, а последние в свою очередь требуют определенных познавательных процедур, с помощью которых эти виды знания создаются.

Однако нельзя утверждать, что природа процедур и соответствующих им форм знания обусловливает природу материального объекта и его атрибутов, ибо такая точка зрения неизбежно привела бы к солипсизму. Вместе с тем о первичности объективной диалектики относительно диалектики субъективной можно говорить только в онтологическом плане; в гносеологическом плане эти формы диалектики равнозначны [90].

Единство объективной и субъективной диалектик, вытекающее из принципа отражения, составляет содержание теории материалистической диалектики как единого целого. Это единство проявляется, в частности, в существовании высказываний, раскрывающих онтологические основания гносеологических утверждений (и соответственно гносеологические последствия онтологических утверждений). Вспомним уже приводившийся нами пример.

I. Любой материальный объект обладает количественной определенностью (онтологическое высказывание).

II. Всякая теория должна исходить из предположения, что любой материальный объект обладает количественной определенностью (гносеологическое высказывание).

III. Так как любой материальный объект обладает количественной определенностью, а теория по своей природе есть отражение объекта, то всякая теория должна исходить из того, что любой материальный объект обладает количественной определенностью (высказывание, выражающее единство онтологического и гносеологического утверждений).

Последнее высказывание (III) синтезирует (на основе принципа отражения) онтологическое и гносеологическое высказывания, в чем и проявляется конкретное единство онтологии и гносеологии.

Из изложенного ясно, что теория материалистической диалектики включает в себя диалектико-материалистическую онтологию и диалектико-материалистическую гносеологию в качестве необходимых компонентов. В то же время единство онтологии и гносеологии в рамках теории материалистической диалектики не исключает их различия и относительной самостоятельности.

Абсолютизация их относительной самостоятельности приводит к двум противоположным заблуждениям:

1) отождествлению объекта со знанием о нем; следствием этого является отождествление взаимодействия объектов с деятельностью субъекта, а развития объектов — с развитием наших знаний о них (так называемый чистый гносеологизм); 2) отождествлению знания об объекте с самим объектом; следствием такой установки является отождествление деятельности субъекта с взаимодействием объектов, а развития наших знаний об объектах — с развитием самих объектов (так называемый чистый онтологизм). Можно сказать, что «чистый» гносеолог имеет тенденцию «сводить» атрибуты объекта к знаниям и деятельности субъекта, тогда как «чистому» онтологу присуща противоположная тенденция — «сводить» знания и деятельность субъекта к атрибутам объекта. Для «чистого» гносеолога фактически не существует объекта:

остается одна деятельность субъекта. Напротив, для «чистого» онтолога фактически не существует субъекта с его деятельностью: остается один объект.

Главное практическое различие между этими двумя подходами в теории познания сводится к следующему:

«чистый» гносеолог отказывается обсуждать онтологические основания своих методологических рекомендаций;

напротив, «чистый» онтолог уклоняется от обсуждения методологических последствий своих онтологических построений. Очевидно, что первая тенденция при ее последовательном развитии ведет к релятивизму в теории познания и в конечном счете к солипсизму, вторая же — к догматизму и схоластике.

Таким образом, важнейшим методологическим следствием принципа отражения (при учете всех принципов, описанных в предыдущих разделах) является положение о единстве диалектико-материалистической онтологии и диалектико-материалистической гносеологии (тем самым и диалектико-материалистической методологии). В. И. Ленин писал: «Если Маркс не оставил „Логики“ (с большой буквы), то он оставил логику „Капитала“, и это следовало бы сугубо использовать по данному вопросу. В „Капитале“ применена к одной науке логика, диалектика и теория познания [не надо 3-х слов: это одно и то же] материализма…» [91]

Если вспомнить анализ логики [92]«Капитала», проведенный нами ранее, то станет ясно, что под «единством» логики, диалектики и теории познания следует подразумевать не что иное, как единство теории объективной и теории субъективной диалектик, т. е. единство диалектико-материалистической онтологии и диалектико-материалистической гносеологии. Это единство можно понимать лишь в смысле взаимосвязи и взаимовлияния (которые определяются принципом развития и принципом отражения), а не в смысле простого тождества.

Истолкование единства онтологии и гносеологии как их тождества и тем самым отрицание между ними какого бы то ни было различия и какой бы то ни было самостоятельности привели бы к стиранию граней между объектом и субъектом и в конечном счете к отказу от материалистического решения основного вопроса философии [93].

В предыдущих параграфах мы рассмотрели метод, посредством которого при познании субъектом объекта может быть достигнута объективная истина. Однако успех в применении метода зависит и от мотива, которым руководствуется субъект. Самый совершенный метод может привести к ошибочным результатам, если субъект стремится избежать объективной истины, вместо того чтобы достичь ее. Мотив фактически представляет собой некоторую ценностную установку [94]: если истина является для исследователя ценностью, то он стремится достичь ее, но если ценностью для него является заблуждение, то он будет стараться ее избегать.

Может показаться странным, что для исследователя ценностью является заблуждение. Однако исследователь включен в определенную социальную среду, в определенную социальную группу, интересы которой накладывают отпечаток на его деятельность. Социальные же группы бывают разные: интересы одних требуют раскрытия истины (истина-ценность), интересы других — «затушевывания» ее (заблужение-ценность). Таким образом, социальный интерес исследователя определяет его ценностную установку, а последняя существенным образом влияет на процесс познания субъектом объекта [95].