Федор Константинов - Диалектика природы и естествознания

Стало быть, как теоретически, так и эмпирически более обоснованны представления о многообразии путей и направлений эволюции в антропогенезе, о существовании в развитии мустьерских палеоантропов наряду с тупиковыми («классические неандертальцы») и прогрессивной линии гоминид. По-видимому, снятие как определенный способ накопления и включения эволюционных и «культурно-исторических» приобретений в систему ранее сложившихся усовершенствований в анатомо-морфологической организации и жизнедеятельности гоминид в одних случаях способствовало, а в других — закрывало путь к дальнейшему прогрессу.

Можно предположить, что в зависимости от глубины снятия, т. е. от способа включения биологического в социальное и степени подчинения факторов органической эволюции социальным закономерностям в структуре механизмов антропогенеза, не только модифицировалась форма их проявления, но и качественно изменился характер действия. На основе перестройки причинных зависимостей во внутренней структуре главной закономерности гоминизации — прогрессивной смены биогенеза социогенезом — только и могли сформироваться специфические, устойчивые типы снятия биологического социальным, а следовательно, многообразные фазы и направления эволюции в антропогенезе.

На стадии австралопитековых, так же как и на последующих фазах антропогенеза (питекантропы, палеоантропы), четко прослеживаются расходящиеся линии развития близкородственных форм. Наиболее существенные различия между ними обнаруживаются не столько при сопоставлении отдельных особенностей анатомо-морфологической организации и орудийной деятельности, сколько в способах сочетания биологических и социальных признаков. Некоторые сочетания предковых (биологических) и вновь образовавшихся (социальных) особенностей морфологии и жизнедеятельности оказывались, видимо, неперспективными в антропогенезе, что обусловило специфическое перераспределение действия эволюционно-биологических и социальных факторов в системе механизмов развития, а следовательно, и образование специализированных и генерализованных форм.

Вывод о дифференцированном действии движущих сил развития на отдельных стадиях и в различных линиях гоминизации не только не противоречит принципу единства и специфичности закономерностей антропогенеза, но прямо вытекает из него. В основу изучения антропогенеза, очевидно, следует положить представление о многообразии типов снятия эволюционно-биологических и социальных факторов. Тем самым и описательный характер геохронологических и палеоантропологических летописей антропогенеза может быть заменен на причинное объяснение эволюции гоминид.

Раскрытие зависимости протекания процессов гоминизации от способа соотношения предковых и вновь образовавшихся признаков или от типа снятия биологического социальным связано с выяснением эволюционного значения биологических предпосылок антропогенеза [311]. Ни способность делать орудия труда, ни сложные системы коммуникаций или группового поведения сами по себе не были специфическими причинами антропогенеза. Эти особенности жизнедеятельности свойственны не только современным приматам, но и присущи некоторым другим видам животного царства [312].

Вместе с тем данные по сравнительному изучению поведения и психики животных различного эволюционного уровня, данные палеоантропологии и культурно-исторические сведения, относящиеся к самым ранним стадиям антропогенеза, свидетельствуют о том, что благодаря образованию определенной системы адаптации сформировалась совокупность условий, необходимых и достаточных для непосредственной подготовки действия социальных факторов. Поскольку в эволюции гоминид в конечном счете получали развитие признаки, в той или иной мере свойственные млекопитающим и приматам, то процесс гоминизации мог осуществляться только через специфическое системное взаимодействие биологических предпосылок антропогенеза, обусловивших в совокупности широкую возможность к адаптации и биологический прогресс антропоидов эпохи миоцена, а затем и переход к социальной форме движения материи.

Важными биологическими предпосылками антропогенеза являются стадный образ жизни приматов, внутристадные коммуникации и манипулирование с предметами. Однако все они являются специфически-биологическими факторами, что доказано длительным и устойчивым существованием сложившейся организации стад, форм использования орудий и общения у современных высших приматов. Это обстоятельство нередко толкало исследователей на поиски причин становления человечества за пределами самого процесса антропосоциогенеза и развития природы. Оно обусловливало также и отождествление антропогенеза с процессами органической эволюции и до настоящего времени остается источником формирования противоположных взглядов по вопросам о роли биологических предпосылок в возникновении человечества.

Недооценка того факта, что биологические предпосылки и их взаимодействие представляют собой сложное и противоречивое явление, нередко приводит к тому, что применение орудий труда в антропогенезе рассматривается как «рефлекторная деятельность», а формы пред-человеческого коллективизма (стадность) — как построенные исключительно на антагонистических отношениях («зоологический индивидуализм»).

Современные исследования по зоопсихологии, этологии механизмов орудийной деятельности высших приматов свидетельствуют о принципиальной невозможности труда, в основе которого находятся рефлексы, а также о том, что нормой внутристадных отношений является наличие и антагонизмов, и сотрудничества. При этом установлено, что возможность выполнения сложных поведенческих актов (в том числе и орудийной деятельности) обеспечивается не столько присущими особи инстинктами, сколько существованием стадной организации как таковой.

Из данных по сравнительному изучению стадного поведения животных вытекает лишь такая модель вероятной групповой организации в антропогенезе, в которой роль антагонистических отношений ограничена другими факторами (соревнованием, сотрудничеством). Вместе с тем стадная форма организации, являясь важнейшим фактором эволюции высокоразвитых антропоидов, лишь при строго определенном соотношении сотрудничества и антагонизма может рассматриваться в качестве естественной предпосылки возникновения собственно социальных связей.

Межвидовые и внутривидовые различия в стадном поведении и психологии высокоспециализированных современных форм приматов могли возникать и в первичных человеческих популяциях. Это оказало влияние на характер стадной организации (степень целостности, роль особи в популяции, межстадные коммуникации), на потенциальные возможности ее эволюции в направлении к современному человеку и обществу [313]. Можно предположить, что в некоторых стадах предшественников человека внутренние ограничения развития возникали в силу особенностей их групповой организации.