Карл Маркс - Собрание сочинений, том 26, ч.2

[466] Следовательно, прибавочные стоимости товаров не относятся друг к другу как стоимости этих товаров прежде всего тогда, когда различны абсолютные прибавочные стоимости, т. е. неодинаково удлинение рабочего времени за пределы необходимого труда, — стало быть, когда различны нормы прибавочной стоимости.

Во-вторых, если предположить, что нормы прибавочной стоимости одни и те же, то прибавочные стоимости — оставляя в стороне другие обстоятельства, связанные с обращением и с процессом воспроизводства, — зависят не от относительных количеств труда, содержащихся в двух товарах, а от отношения затраченной на заработную плату части капитала к той части, которая затрачена на постоянный капитал — на сырье и машины; а это отношение может быть совершенно различным у товаров одинаковой стоимости, будут ли эти товары «земледельческими продуктами» или «продуктами промышленности», что вообще не имеет никакого отношения к делу, по крайней мере prima facie.

Поэтому в корне ошибочно первое предположение г-на Родбертуса, будто из определения стоимости товаров рабочим временем вытекает, что содержащиеся в различных товарах количества неоплаченного труда — или их прибавочные стоимости — прямо пропорциональны стоимостям. Неверно, следовательно, и то, что

«рента делится пропорционально стоимости сырого продукта и промышленного продукта», если «эта стоимость определяется затраченным трудом» (стр. 96–97) [Русский перевод, стр. 297].

«Этим, разумеется, сказано также, что величина этих частей ренты определяется не величиной того капитала, на который исчисляется прибыль, я непосредственно затраченным трудом, будь то труд сельскохозяйственный или промышленный, плюс тот труд, который должен быть присчитан вследствие износа орудий и машин» (стр. 97) [Русский перевод, стр. 2971.

Это опять-таки неверно. Величина прибавочной стоимости (а это и имеется в виду в словах «части ренты», так как рента понимается Родбертусом как нечто всеобщее, в отличие от прибыли и земельной ренты) зависит только от непосредственно затраченного труда, а не от износа основного капитала, а также и не от стоимости сырья, вообще не от какой бы то ни было части постоянного капитала.

Конечно, этот износ определяет то отношение, в каком должен быть воспроизведен основной капитал (его производство зависит вместе с тем от новообразования капитала, от его накопления). Но прибавочный труд, выполняемый при производстве основного капитала, так же не имеет отношения к той сфере производства, в которую этот основной капитал входит в качестве основного капитала, как не имеет к ней отношения, например, тот прибавочный труд, который входит в производство сырого материала. Напротив, для всех этих отраслей производства — для земледелия, машиностроения и обрабатывающей промышленности — одинаково имеет силу то положение, что у всех них прибавочная стоимость определяется только массой применяемого труда, если дана норма прибавочной стоимости, и только нормой прибавочной стоимости, если дана масса применяемого труда. Г-н Родбертус пытается «протолкнуть» износ, чтобы вытолкнуть «сырой материал».

Напротив, — полагает г-н Родбертус, — «та часть капитала, которая заключается в стоимости материала», никогда не может иметь влияния на величину частей ренты, потому что, «например, в тот труд, который затрачен на особый продукт, каким является пряжа или ткань, не может входить затрата труда, приходящаяся на долю шерсти как сырого продукта» (стр. 97) [Русский перевод, стр. 298].

Рабочее время, требующееся для прядения или тканья, совершенно в такой же степени зависит, или, вернее, совершенно в такой же степени не зависит, от рабочего времени, необходимого для производства машины, т. е. от ее стоимости, как и от рабочего времени, какого стоит сырой материал. Как машина, так и сырой материал входят в процесс труда, но ни машина, ни сырье не входят и процесс увеличения стоимости.

«Напротив, стоимость сырого продукта, или стоимость материала, все же фигурирует как затрата капитала в составе той суммы капитала, на которую владелец исчисляет, в качестве прибыли, часть ренты, приходящуюся на промышленный продукт. В сельскохозяйственном же капитале эта часть капитала отсутствует. Сельское хозяйство не нуждается в продукте предшествующего ему производства в качестве материала — ведь только с сельского хозяйства и начинается вообще производство; такой частью имущества, которая аналогична материалу, в сельском хозяйстве могла бы быть сама земля, но предполагается, что она не стоит никаких издержек» (стр. 97–98) [Русский перевод, стр. 298].

Это — представление немецкого крестьянина. В сельском хозяйстве (за исключением рудников, рыболовства, охотничьего промысла, но отнюдь не скотоводства) семена, корм, скот, минеральные удобрения и т. д. составляют тот материал, [467] из которого производится продукт, и этот материал есть продукт труда. В соответствии с развитием предпринимательского земледелия развиваются и эти «затраты». Всякое производство — с того момента, когда речь идет уже не о простом захвате и присвоении, — есть воспроизводство и поэтому нуждается «в продукте предшествующего ему производства в качестве материала». Все, что в производстве является результатом, есть вместе с тем и предпосылка. И чем выше уровень развития крупного земледелия, тем больше покупает оно продуктов «предшествующего ему производства» и тем больше продает своих собственных продуктов. В форме товаров эти затраты — они превращены в товар при помощи счетных денег — входят в земледелие с того самого времени, когда фермер становится вообще зависимым от продажи своего продукта и начинают фиксироваться цены различных сельскохозяйственных продуктов (например, сена), так как и в земледелии возникает разделение сфер производства. Даже у крестьянина должно было бы все перепутаться в голове, если бы квартер пшеницы, который он продает, он считал доходом, а квартер пшеницы, отдаваемый им земле, не считал бы при этом «затратой». Впрочем, пусть г-н Родбертус попытается вообще «начать» где-нибудь «производство», например, льна или шелка без «продуктов предшествующего производства». Это — чистейшая нелепость.

Такой же нелепостью являются и все дальнейшие выводы Родбертуса:

«Таким образом, для сельского хозяйства и промышленности являются общими те две части капитала, которые влияют на определение величины частей ренты; не является, однако, общей для них та часть капитала, которая такого влияния не оказывает, но на которую вместе с другими частями исчисляется, в качестве прибыли, часть ренты, определяемая указанными выше частями капитала; эта третья часть капитала имеется только в промышленном капитале. Мы предположили, что стоимость сырого продукта, как и продукта промышленного, определяется затраченным трудом и что рента делится пропорционально этой стоимости между владельцами сырого и промышленного продуктов. Так вот, если, поэтому, получающиеся в производстве сырого и промышленного продуктов части ренты и пропорциональны, тем количествам труда, которых стоил соответствующий продукт, то всё же примененные в сельском хозяйстве и промышленности капиталы, на которые распределяются, в качестве прибыли, эти части ренты (притом в промышленности — самостоятельно, а в сельском хозяйстве — по ставке прибыли, установившейся в промышленности), не стоят в том же отношении друг к другу, в каком находятся указанные количества труда и определяемые ими части ренты. Напротив, при равной величине частей ренты, приходящихся. на сырой и промышленный продукты, промышленный капитал будет больше сельскохозяйственного капитала на всю величину содержащейся в нем стоимости материала. А так как эта стоимость материала увеличивает промышленный капитал, на который исчисляется, в качестве прибыли, приходящаяся на него часть ренты, но не увеличивает самой прибыли, что ведет еще к понижению ставки прибыли, регулирующей также и прибыль в сельском хозяйстве, — то из той части ренты, которая приходится на сельское хозяйство, необходимо должен получаться остаток, не поглощаемый исчислением прибыли по этой ставке» (стр. 98–99) [Русский перевод, стр. 298–299].