Карл Маркс - Собрание сочинений, том 26, ч.2

Напротив, во второй своей трактовке Смит подмечает то, что характерно для капиталистического способа производства. Поэтому только она и является теоретически плодотворной формулой. А именно, здесь Смит рассматривает прибыль и ренту как проистекающие-из прибавочного труда, присоединяемого рабочим к предмету труда сверх той части труда, которою рабочий лишь воспроизводит свою собственную заработную плату. Там, где производство покоится исключительно на меновой стоимости, эта точка зрения является единственно правильной. В ней заложена основа для понимания процесса развития, тогда как при первой трактовке рабочее время предполагается неизменным.

У Рикардо односторонность проистекает также из следующего: он вообще хочет доказать, что различные экономические категории или отношения не противоречат теории стоимости, вместо того чтобы, наоборот, проследить их развитие, со всеми их кажущимися противоречиями, из этой основы, или раскрыть развитие самой этой основы.

[516] «Как Вам {36} известно, все экономисты уже со времени А. Смита признают, что стоимость продукта распадается на заработную плату, земельную ренту и прибыль на капитал; следовательно, идея о том, что доходы различных классов и, в особенности, части ренты основаны на разделении продукта, не нова» (что и говорить, не нова!). «Но тотчас же все экономисты сбиваются с правильного пути. Все, — не исключая даже и школы Рикардо, — делают прежде всего ту ошибку, что не рассматривают весь продукт, законченное благо, весь национальный, продукт, как одно целое, в котором имеют свои доли рабочие, землевладельцы и капиталисты: они рассматривают разделение сырого продукта как особое разделение, при котором свои доли получают три участника, а разделение промышленного продукта — опять-таки как особое разделение, при котором свои доли получают только два участника. Таким образом, эти системы рассматривают уже сам по себе сырой продукт и сам по себе промышленный продукт, каждый из них в отдельности — как некое особое благо, составляющее доход» (стр. 162) [Русский перевод, стр. 342].

Прежде всего, А. Смит, действительно, сбил «с правильного пути» всех позднейших экономистов, включая Рикардо, а также и г-на Родбертуса, тем, что он разлагает «всю стоимость продукта на заработную плату, земельную ренту и прибыль на капитал» и таким образом забывает о постоянном капитале, который тоже составляет часть стоимости. Отсутствие этого различения [между совокупным продуктом труда и продуктом вновь присоединенного труда] делало всякую научную трактовку вопроса прямо-таки невозможной, как это доказывается в моем анализе этой проблемы {37} . Физиократы в этом отношении были ближе к истине. «Авансы первоначальные и ежегодные» выделены ими как та часть стоимости годового продукта или как та часть самого годового продукта, которая ни для нации, ни для отдельного лица не распадается снова на заработную плату, прибыль или ренту. По представлению физиократов, сельские хозяева возмещают бесплодному классу в виде сырья его авансы (превращение этого сырья в машины выпадает на долю самих «бесплодных»), тогда как, с другой стороны, сельские хозяева возмещают сами себе из своего продукта часть своих авансов (семена, племенной и рабочий скот, удобрения и т. д.), другую же часть (машины и т. д.) они возмещают, получая ее от «бесплодных» в обмен на сырье.

Во-вторых, г-н Родбертус ошибается, когда он отождествляет разделение стоимости и разделение продукта. «Благо, составляющее дохода, не имеет никакого прямого отношения к этому разделению стоимости продукта. Экономисты так же хорошо, как и Родбертус, знают, что те части стоимости, которые достаются, например, производителям пряжи и которые выражаются в определенных количествах золота, реализуются и продуктах всякого рода — земледельческих или промышленных.

Это предполагается заранее, ибо производят эти производители товары, а не продукты для своего непосредственного потребления. Так как подвергающаяся разделу стоимость, т. е. та составная часть стоимости, которая вообще сводится к доходу, создается внутри каждой отдельной сферы производства независимо от других сфер, — хотя каждая сфера производства, вследствие разделения труда, и предполагает другие сферы, — то Родбертус делает шаг назад и вносит путаницу, когда он, вместо того чтобы рассматривать это созидание стоимости в чистом виде, с самого начала запутывает дело вопросом: какую долю в имеющемся совокупном продукте нации обеспечивают своим владельцам эти составные части стоимости? У Родбертуса разделение стоимости продукта тотчас же превращается в разделение потребительных стоимостей. Так как он эту путаницу подсовывает другим экономистам, то становится необходимым предлагаемый им корректив, требующий рассмотрения промышленных и сырых продуктов en bloc {38} , т. е. требующий такого способа рассмотрения, который не имеет отношения к созиданию стоимости и, стало быть, неправилен, если при этом ставится задача объяснить, как стоимость создается.

В стоимости промышленного продукта, поскольку она сводится к доходу и поскольку промышленник не платит земельной ренты — будь то за землю под постройками, будь то за водопады и т. д., — имеют долю только капиталист и наемный рабочий. В стоимости земледельческого продукта имеют долю по большей части трое. Это признаёт и г-н Родбертус. То объяснение, которое он дает этому явлению, ничего не изменяет в самом факте. Но если другие экономисты, в особенности Рикардо, исходят из разделения на две части — между капиталистом и наемным рабочим — и вводят получателя земельной ренты лишь позднее, как особого рода нарост, то это вполне соответствует существу капиталистического производства. Овеществленный труд и живой труд — это те два [517] фактора, на противопоставлении которых покоится капиталистическое производство. Капиталист и наемный рабочий являются единственными носителями функций производства и теми его агентами, взаимоотношение и противоположность между которыми проистекают из сущности капиталистического способа производства.

Обстоятельства, при которых капиталист, в свою очередь, вынужден разделить часть присвоенного им прибавочного труда или прибавочной стоимости с третьими, не работающими лицами, появляются только во второй инстанции. Точно так же фактом производства является то, что — после вычета той части стоимости продукта, которая уплачивается как заработная плата, и той части стоимости, которая равна постоянному капиталу, — вся прибавочная стоимость переходит прямо из рук рабочего в руки капиталиста. По отношению к рабочему капиталист — непосредственный владелец всей прибавочной стоимости, как бы он ни делился затем ею с капиталистом, ссужающим деньги, с земельным собственником и т. д. Производство, как замечает Джемс Милль [56], могло бы поэтому продолжаться бесперебойно, если бы исчез получатель земельной ренты и его место заняло бы государство. Он — частный земельный собственник — отнюдь не является необходимым агентом производства для капиталистического способа производства, хотя для последнего необходимо, чтобы земля составляла чью-либо собственность — но только не рабочего; стало быть, например, собственность государства. Из самой сущности капиталистического способа производства — в отличие от феодального, античного и т. д. — проистекает то, что те классы, которые непосредственно участвуют в производстве, а следовательно являются и непосредственными участниками в дележе произведенной стоимости (стало быть, и продукта, в котором эта стоимость реализуется), — что эти классы сводятся к капиталистам и наемным рабочим и что здесь исключается земельный собственник, появляющийся лишь post festum {39} , вследствие тех отношений собственности на силы природы, которые не выросли из капиталистического способа производства, а унаследованы им. Это сведение [непосредственных участников производства к двум классам] ни в какой мере не является у Рикардо и др. ошибкой, а наоборот, оно представляет собой адекватное теоретическое выражение капиталистического способа производства, выражает его differentia specifica {40} . Г-н Родбертус еще слишком «помещик» старопрусского покроя, чтобы понять это. Все это становится попятным и само бросается в глаза только тогда, когда капиталист овладевает земледелием и всюду. как это большей частью имеет место в Англии, превращается в руководителя земледелия — совершенно так же, как и промышленности, — отстранив земельного собственника от всякого непосредственного участия в процессе производства. Таким образом, то, что г-н Родбертус считает здесь «отклонением от правильного пути», есть лишь непонятый им правильный путь; все дело в том, что Родбертус находится еще в плену воззрений, проистекающих из докапиталистического способа производства.