Карл Маркс - Собрание сочинений, том 26, ч.2

В этой связи Смит подходит к вопросу об отрицательных сторонах «разделения труда». Труд крестьянина имеет умственный характер в большей степени, чем труд рабочего мануфактуры, подчиненного разделению труда:

«Выполнение работ, которые с необходимостью меняются в зависимости от каждой перемены погоды и от множества других обстоятельств, требует гораздо больше сообразительности и предусмотрительности, чем выполнение одних и тех же или почти одних и тех же операций» (стр. 263) [Русский перевод, том I, стр. 114].

Разделение труда развивает общественную производительную силу труда, или производительную силу общественного труда, однако оно это делает за счет общей производительной способности рабочего. Поэтому повышение общественной производительной силы противостоит рабочему как повысившаяся производительная сила не его труда, а господствующей над ним власти — капитала. Если городской рабочий более развит, чем сельский, то это обусловлено лишь тем обстоятельством, что характер его труда заставляет его жить в обществе, тогда как труд земледельца заставляет его общаться непосредственно с природой.

«То преобладание, какого повсюду в Европе городская промысловая деятельность достигла над сельской, следует приписывать не одним только цехам и их регламентациям. Оно основывается также на многочисленных других установлениях: высокие пошлины, налагаемые на все заграничные промышленные изделия и на все товары, ввозимые иностранными купцами, служат той же цели» (стр. 265) [Русский перевод, том I, стр. 115]. «Эти установления защищают их» (города) «от конкуренции иностранцев» (там же).

Это является делом уже не буржуазии отдельных городов, а такой буржуазии, которая законодательствует в национальном масштабе, как corpsde nation {63} или хотя бы как третье сословие генеральных штатов или как нижняя палата. Специфические для городской буржуазии мероприятия, направленные против деревни, это — акцизы и сборы у застав, вообще — косвенные налоги, городские по своему происхождению (см. Хюльмана) [79] , тогда как прямые налоги — сельского происхождения. Могло бы показаться, что, например, акциз представляет собой такой налог, которым город косвенно облагает самого себя. Деревенский житель вынужден, мол, авансировать этот налог, но заставляет возвратить его себе в цене продукта. Однако в средние века дело обстояло не так. Спрос на продукты труда деревенского жителя, — поскольку последний вообще превращал их в товар и в деньги, — был в большинстве случаев насильственно ограничен пределами городской территории, так что деревня не имела возможности повышать цену своего продукта на всю сумму городского налога.

«В Великобритании промысловая деятельность города в прежние времена имела, по-видимому, в сравнении с промысловой деятельностью деревни еще большие преимущества, чем теперь. В настоящее время заработная плата сельских рабочих больше приближается доплате труда в промышленности, а прибыль на капитал, применяемый в сельском хозяйстве, больше приближается к прибыли на капитал, применяемый в торговле и промышленности, чем это было, по-видимому, в истекшем» (семнадцатом) «и в начале текущего» (восемнадцатого) «столетия. Эту перемену можно рассматривать как необходимое, хотя и весьма запоздалое последствие того чрезвычайного поощрения, которое получала промысловая деятельность городов. Накапливаемый в городах капитал становится с течением времени столь значительным, что уже оказывается невозможным применять его с прежней прибылью в свойственных городам промыслах. Эти последние, как и вообще все промыслы, имеют свои границы, и возрастание капиталов, усиливая конкуренцию, должно с необходимостью понизить прибыли. Понижение прибыли в городах вызывает отлив капитала в деревню, где он создает добавочный спрос на земледельческий труд и этим повышает оплату этого труда. И тогда капитал растекается, если можно так выразиться, по всей поверхности страны и, находя приложение в сельском хозяйстве, частично возвращается деревне, за счет которой в значительной степени он был первоначально накоплен в городах» (стр. 266–267) [Русский перевод, том I, стр. 115–116].

В главе 11-й Смит пытается определить «естественную норму земельной ренты», — третьего элемента, конституирующего стоимость товара. Мы рассмотрим это после того, как снова возвратимся к Рикардо.

Из предшествующего ясно следующее: если А. Смит отождествляет «естественную цену» товара, или его цену издержек, со стоимостью товара, то это происходит после того, как он предварительно оставил свой правильный взгляд на стоимость и заменил его тем взглядом, который навязывается явлениями конкуренции и проистекает из них. В конкуренции не стоимость, а цена издержек выступает как регулятор рыночных цен, так сказать, как имманентная цена — как стоимость товаров. А сама эта цена издержек выступает в конкуренции, в свою очередь, как нечто данное, как определяемая данной средней нормой заработной платы, прибыли и ренты. Поэтому Смит и пытается установить эти последние самостоятельно, независимо от стоимости товара, рассматривая их, наоборот, как элементы «естественной цены». Рикардо, главным делом которого было опровержение этой смитовской [560] аберрации, перенимает тем не менее ее необходимое, но у него, если быть последовательным, невозможное следствие — отождествление стоимостей и цен издержек.

Главное выяснено при рассмотрении теории Родбертуса, Здесь еще только некоторые дополнения.

Сначала отметим историческую обстановку. Рикардо имеет перед собой прежде всего тот период, живым свидетелем которого он до известной степени был сам, период 1770–1815 годов, когда цены на пшеницу непрерывно повышались; у Андерсона же перед глазами — XVIII столетие, в конце которого он писал. С начала этого столетия до середины его происходило падение цен на пшеницу, а с середины до конца — их повышение. Поэтому Андерсон нигде не связывает открытый им закон с уменьшающейся производительностью земледелия, или с нормальным вздорожанием продукта {по Андерсону, это вздорожание является чем-то неестественным}. Рикардо же определенно связывает их между собой. Андерсон полагал, что отмена хлебных законов (в то время это были экспортные премии) послужила причиной повышения цен во второй половине XVIII столетия. Рикардо знал, что введение хлебных законов (в 1815 году) имело своей целью помешать падению цен и, до известной степени, неизбежно должно было помешать этому падению. В связи с этим Рикардо и подчеркивал, что предоставленный самому себе закон земельной ренты неизбежно должен — в пределах определенной территории — вести к возделыванию менее плодородной земли, стало быть к вздорожанию земледельческих продуктов, к росту ренты за счет промышленности и массы населения. И Рикардо был здесь прав в Практическом и историческом отношениях. Андерсон, напротив, считал, что хлебные законы — он высказывается также и за ввозные пошлины — с необходимостью должны содействовать равномерному развитию земледелия в пределах определенной территории, что земледелие для своего равномерного развития нуждается в гарантиях и что, следовательно, этот поступательный ход развития сам по себе, в силу открытого Андерсоном закона земельной ренты, с необходимостью должен вести к увеличению производительности земледелия, а в результате этого и к падению средних цен земледельческих продуктов.