Эмиль Бутру - Наука и религия в современной философии
- Название:Наука и религия в современной философии
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Красанд
- Год:2010
- Город:Москва
- ISBN:978-5-396-00102-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Эмиль Бутру - Наука и религия в современной философии краткое содержание
В предлагаемой книге ее автор, известный французский философ Э. Бутру (1845–1921), пытается найти пути разрешение конфликта между наукой и религией при помощи противопоставление натуралистического и идеалистического направлений. Во введении дается исторический обзор отношений между религией и наукой с античных времен до современной автору эпохи. В первой части автор подробно разбирает важнейшие натуралистические теории: позитивизм О. Конта, эволюционный агностицизм Г. Спенсера, монизм Э. Геккеля и т. д. Вторая часть посвящена идеалистическому направлению — учениям А. Ричля, У. Джемса и др.
Рекомендуется философам, историкам и методологам науки, студентам и аспирантам гуманитарных вузов, всем заинтересованным читателям.
Наука и религия в современной философии - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Наши авторы утверждают, что анализ догматов и изучение их истории приводит к тому выводу, что догматы сами не выдают себя за познания, по крайней мере за познание положительные и адекватные. Значение их, прежде всего, отрицательно. „Non hoc а me, Fratres, expectatis, говорит блаженный Августин, ut explicem vobis quo modo cognoscat Deus. Hoc solum dicoj Non sic cognoscit ut homo“ 49).
Можно ли признать положительным, ясным и отчетливым понятием понятие божественной личности? Сочетание этих двух слов повергает разум человеческий в бездну противоречий. Ясно говорит этот догмат только одно, — что Бога нельзя представлять себе в виде вещи, в виде объекта, аналогичного тем, которые мы познаем при посредстве наших чувств. Так, св. Фома Аквинский, вера которого чувствовала себя стесненной рамками схоластического формализма, утверждает, что догматы определяют божественные вещи отрицательно, via remotionis, т. е. устраняя такие определения, которые им не приличествуют.
Но если мы постигаем некоторое бытие только при помощи отрицательных определений, значит ли это, что мы получаем в результате чисто абстрактное утверждение, без всякого действительного содержания?
По учению Лейбница, смутное и неопределимое не всегда есть чистый нуль; совершенно правомерно допущение, что об известной вещи мы имеем действительную идею, хотя и не можем мыслить ее отчетливо, особенно когда дело идет о таких предметах, которые по самому существу своему выходят из рамок наших понятий.
В действительности мы живем как раз теми понятиями, которые мы постигаем смутно. Последние руководят и нашими действиями, и даже самиы научным исследованием, которое в сущности есть не что иное, как усилие превратить такие смутные понятия в отчетливые идеи.
Рассматриваемые с практической и моральной точки зрения, догматы снова становятся ясными и положительными. Что такое божественная личность? Рассудком я не могу этого объяснить. Но я непосредственно понимаю такое предписание: относитесь к Богу так, как вы относитесь к личности 50).
Если догмат есть прежде всего практическое предписание, то из этого еще не следует, что те теоретические формы, в которых догматы обыкновенно представляются людьми, заслуживают пренебрежения или совершенно безразличны.
Формы эти необходимы: человеческое действие не есть нечто, обособленное от мысли, точно так же, как и реальная мысль неотделима от действия. То действие, на которое опирается догмат, есть действие-мысль, действие единое с идеей; и хотя эта последняя не ясна, что неизбежно при несоответствии ее объекта силам нашего рассудка, тем не менее она начертана в нас интеллектуальной интуицией, дает толчок нашей мысли, является источником наших взглядов и представлений. Таким образом догмат не есть чисто практическое предложение, он содержит в себе также теоретический элемент. Буква имеет силу с точки зрение самого духа.
Приходится признать поэтому вполне естественным и полезным, что буква выдвигается вперед и развивается.
Чистая, отделенная от всяких представлений, интуиция не улавливается сознанием, и не может быть сообщена другим людям. Наш язык с его беспредельным богатством, наша наука с ее системою символов, самый наш внешний мир с бесконечно сложною сетью тех отношений, из которых он слагается, — все это лишь знаки, избранные человеком для того, чтобы отмечать свои впечатление и передавать их себе подобным. Каждая мысль стремится выразиться, каждая деятельность создает формы.
Сам догмат излучает, таким образом, из себя те формы, которые позволяют человеку фиксировать его перед сознанием и обсуждать его вместе с себе подобными.
И согласно основному закону сознания, формы эти, для того чтобы осуществить ту познаваемость и передаваемость, орудиями которых они призваны служить, приспособляются к категориям, уже имеющимся в сознании воспринимающих людей. Дух в этом случае совершенно подобен телу: он питается лишь такими веществами, которые способны стать его собственным веществом.
Вот почему спекулятивные теории, облекающие собою догматы с целью сделать их доступными воображению и познанию, содержат в каждую данную эпоху те научные и философские идеи, которые отвечают состоянию человеческой мудрости. Можно ли упрекать человека за то, что он посвящает Богу лучшие плоды своего интеллектуального труда?
Но во всяком случае история догматов должна постоянно напоминать человеку, что проявление божества носят существенно практический характер, и что их подлинное значение безусловно превышает все те иллюстрации и объяснения, на которые способен человек. Интеллектуальная деятельность, которая по самому существу своему ограничена всегда условиями познаваемости, присущими данному обществу, не может в области религиозных догматов дать ничего, кроме символов, кроме языка, всегда полезного, но вместе с тем подлежащего совершенствованию, имеющего лишь провизорное значение.
Так строятся в настоящее время — скорее параллельно, чем совместно — философия науки и философия религии, опирающиеся и та, и другая на предпосылки человеческого действия. Сопоставляя между собой эти две философии, мы находим, что они достаточно согласуются между собой, для того чтобы их можно было объединить в одну под именем философии действия.
В двух областях понятие жизни рассматривается, как основное. В двух областях жизнь, осознав себя, выражается в символах, построенных рассудком, в формах, в одно и то же время устойчивых и изменчивых, аналогичных тем временно упрочивающимся типам, которые отмечают собою этапы развития природы.
Но это одна и та же жизнь, жизнь человеческая в специфическом и высшем смысле этого слова, жизнь, которая в обеих своих областях есть задача, подлежащая осуществлению. Философия действия представляет из себя, таким образом, как бы общий ствол, от которого ответвляются наука и религия. Различие между ними столь же понятно, как и их взаимная связь. Ибо человеческая активность, в собственном смысле этого слова, имеет две существенные формы: интеллектуальную и волевую.
Наука есть раскрытие первой, религия второй. Мир, объект науки, и Бог, объект религии, несмотря на всю их несоизмеримость, соединяются между собой в человеке, через которого единая природа становится причастной и тому и другому.
Эта философия позволяет, по мнению ее представителей, понять связь между религией и наукой в смысле более внутреннем и духовном, чем это возможно для чисто рассудочных систем.
Наука доставляет человеку средства для внешнего действия. Благодаря ей, человек в состоянии переводить свою волю в действия, все более и более приспособленные к тому, чтобы осуществить ее в материальном мире.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: