Дэвид Чалмерс - Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории

Все эти законы были бы совместимы с имеющимися у меня свидетельствами и объясняли бы данную корреляцию — но почему же все они кажутся столь нелепыми? Причина в том, что в каждом из этих случаев Х — фактор представляется чем‑то совершенно произвольным. Нет оснований считать, что сознание должно зависеть от подобных вещей; они выглядят как излишества, не имеющие никакого отношения к делу. Дело обстоит не так, как если бы Х — фактор играл какую‑то роль в объяснении какого‑либо из феноменов, связанных с сознанием. Осведомленность по крайней мере могла бы объяснять наши феноменальные суждения, тесно сопряженные с сознанием, так что здесь есть основание допускать какую‑то связь. Каждый же из Х — факторов кажется, по контрасту, возникающим из ниоткуда. Почему мир оказывался бы таким, что осведомленность порождала бы сознание у одной личности и только у нее? Такой способ существования мира был бы странным, произвольным способом существования.

Сказанное применимо и к более «правдоподобным» Х — факторам, которые могли бы предлагаться в качестве таковых не в шутку, а всерьез.

Естественным претендентом на роль подобного Х — фактора является клеточная биология или даже человеческая нейрофизиология. Некоторые и в самом деле допускали, что сознание ограничено существами с надлежащей биологической организацией. Аналогичным образом некоторые предполагали, что сознание возникает из функциональной организации только тогда, когда эта организация не реализована «гомункульным» способом, как в примере с Китайской нацией. Но такие Х — факторы в равной степени произвольны. Они лишь усложняют законы без какой‑либо дополнительной компенсации. Почему мир должен быть устроен таким образом, что осведомленность порождает сознание только у существ с особой биологией или у таких, у которых нет внутренних гомункулов? Содержа посторонние ингредиенты, эти гипотезы выглядят причудливо.

Почему кто‑то вообще мог бы поверить в Х — фактор? Думаю, что вера него возникает по естественной, но обманчивой причине. Существует базовая интуиция, говорящая о том, что сознание есть нечто выходящее за пределы функциональной организации. Эту интуицию я, разумеется, разделяю — сознание есть дополнительный факт, и никакая функциональная организация не может быть логически достаточной для него. Существует также естественная тенденция верить в то, что все имеет физический характер и что сознание можно так или иначе объяснить физически. Это двойное давление вызывает естественную реакцию: мы должны добавить что‑то еще, и эта добавка должна быть физической. Человеческая биология оказывается естественным кандидатом на роль такого дополнительного ингредиента. И можно было бы подумать, что так мы закрываем провал между функциональной организацией и человеческой биологией.

Но это совершенно неверный путь. Добавление в картину биологии не оказывает никакой помощи в решении первоначальной проблемы. Провал столь же велик, как и прежде: сознание кажется выходящим и за пределы биологии. Как я доказывал раньше, никакие физические факты не достаточны для объяснения сознания. Х — фактор не может выполнить для нас никакой работы; мы ищем не там, где надо, решения нашей проблемы. Проблема возникла при допущении материализма. Как только мы признаем, что материализм ложен, становится ясно, что поиск физического Х — фактора не имеет отношения к делу; вместо этого мы должны искать «Y — фактор», нечто дополнительное по отношению к физическим фактам, которое поможет объяснить сознание. Мы находим такой Y — фактор, провозглашая нередуцируемые психофизические законы. После введения этих законов в нашу модель мы сохраняем интуицию сознания как дополнительного факта и устраняем упомянутую проблему.

Желание отыскать физический Х — фактор — отголосок попытки съесть материалистический пирог и при этом закусить сознанием. Если мы признаем, что сознание есть дополнительный нефизический факт и что существуют независимые психофизические законы, Х — фактор окажется совершенно излишним. Требовать независимой психофизической связи и Х — фактора — значит требовать двойной награды там, где нужна только одна.

Таким образом, для Х — фактора не остается объяснительной роли, которую он мог бы сыграть в теории сознания, и он только усложняет картину. Любой подобный фактор лишь без нужды усложняет фундаментальные законы. В сравнении с простотой картины, когда осведомленность порождает сознание, мир, в котором сознание зависит от обособленного Х — фактора, выглядит весьма неразумно устроенным. С тем же основанием можно было бы дополнить законы Ньютона условием, гласящим, что любое действие сопряжено с равным противодействием, за исключением тех случаев, когда взаимодействующие объекты сделаны из золота. Принципы простоты диктуют нам рассматривать в качестве наилучшей гипотезы ту, которая не требует Х — фактора и которая указывает на то, что осведомленность порождает сознание без каких‑либо оговорок.

Некоторые по — прежнему будут сомневаться в справедливости сделанного мной функционалистского вывода, даже если речь в данном случае идет о дуалистической версии функционализма. Аргумент от Х — факторов действительно несколько зыбок, и он в значительной степени опирается на допущения, определяемые соображениями простоты. В следующей главе я приведу более конкретные аргументы в пользу того же самого вывода, используя мысленные эксперименты для обоснования того, что функциональная копия сознательного существа будет наделена в точности таким же видом сознательного опыта. Пока же я отмечу, что эти выкладки по крайней мере prima facie позволяют уверенно заявить, что указанный тип функционализма кажется верным решением.

Здесь стоит на мгновение остановиться и охватить взглядом общую эпистемологическую схему. По сути, тут идет речь о заключении к лучшему объяснению. Мы констатируем примечательные регулярные связи между сознанием и осведомленностью в нашем собственном случае и допускаем существование простейшего из возможных базовых законов. Такие же по типу рассуждения применяются и при формулировке физических теорий, а также при критике скептических гипотез о причинности и внешнем мире. Во всех этих случаях делается базовое допущение о том, что мир является простым и рационально устроенным местом. Без этого допущения возникает полный хаос. С ним же все становится на свои места.

Представляется также, что данный подход позволяет нам получить наилучшее из возможных для нас решений проблемы других сознаний. Мы замечаем регулярные связи между опытом и физическими или функциональными состояниями в нашем собственном случае, допускаем простые и гомогенные базовые законы для их объяснения и используем эти законы для вывода о том, что у других тоже существует сознание. В своем убеждении о наличии сознания у других мы, возможно, неявно опираемся на это рассуждение, — а может и нет, но в любом случае оно, как кажется, предоставляет нам рациональное обоснование наших убеждений.