Дэвид Чалмерс - Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории

Кто‑то может счесть обращение к доэкспериментальным соединительным принципам в экспериментальной науке тем, что нарушает ее чистоту; и впрямь, необходимость использования подобных эпистемических рычагов могла быть одной из причин того, что такие науки так часто держались в стороне от сознания. Тем не менее это та лодка, в которой мы плывем, и лучше делать выводы на основании этих принципов, чем вовсе не делать их. Стоит, однако, артикулировать эти принципы и обосновать их путем тщательного анализа, а не держать их в подполье. Действуя подобным образом, можно прояснить природу тех рассуждений, которые ведут к эмпирическим заключениям о сознательном опыте.

Каковы нейронные и информационные корреляты сознания? Это один из центральных вопросов о созна — нии в эмпирических исследованиях. Выдвигались разные эмпирические гипотезы. К примеру, Крик и Кох (Crick and Koch 1990) высказали предположение, что нейронными коррелятами опыта являются определенные колебания в коре головного мозга частотой 40 Гц. Баарса (Baars 1998) можно понять так, будто он считает, что информационным базисом опыта является глобальное рабочее пространство, а содержательная сторона опыта прямо соответствует содержанию этого рабочего пространства. Фарах (Farah 1994) доказывает, что сознание связано с «высококачественными» репрезентациями в мозге. Либет (Libet 1993) выдвигает нейронную теорию «темпоральной пролонгации», в которой утверждается, что сознание связано с пролонгированными в достаточной степени нейрональными процессами, с минимальной длительностью около 500 миллисекунд. Высказывалось и множество других сходных предположений.

Когерентность сознания и осведомленности естественным образом позволяет придать осмысленность многим подобным исследованиям. Примечательно, что каждый из этих претендентов сам по себе является достойным кандидатом на роль фактора, содействующего осведомленности — прямой доступности для глобального контроля. Колебания, о которых говорят Крик и Кох, принимаются во внимание благодаря той роли, которую они могут играть в объединении информации и ее размещении в рабочую память; и, разумеется, рабочая память есть не что иное, как система, посредством которой данные становятся доступными для контроля. Темпорально пролонгированная нейронная активность у Либета может иметь отношение к делу именно потому, что подобная активность оказывает масштабное влияние на когнитивную систему, нужное для осведомленности. Это же справедливо и по отношению к «высококачественным репрезентациям», о которых говорит Фарах; можно попробовать показать, что «низкокачественные репрезентации» могли бы не справляться с тем, чтобы оказывать надлежащее всеохватное воздействие на когнитивное функционирование. Но наиболее очевидна эта связь в случае глобального рабочего пространства Баарса: оно предлагается для рассмотрения именно в силу его роли в опосредовании глобального доступа и контроля.

Дефляционистская интерпретация этого обстоятельства предполагала бы, что упомянутые исследователи просто имеют в виду осведомленность, говоря о сознании, так что эти совпадения не так уж интересны. Думаю, однако, что из контекста ясно, что многие из них — по крайней мере Крик, Кох, Фарах, а вероятно, и Либет — говорят о сознании в полном феноменальном смысле слова и пытаются выделить его физические корреляты. Из замечания свидетельствуют о том, что все они признали бы концептуальное различие сознания и осведомленности в моей трактовке.

Более интересная интерпретация состоит в том, чтобы признать, что эти исследователи говорят о сознании в феноменальном смысле и обратить внимание на то, что все их предложения совместимы с всеохватным соединительным принципом когерентности сознания и осведомленности. В самом деле, эти гипотезы могут быть производными от принципа когерентности и релевантных эмпирических данных. Если мы признаем принцип когерентности в качестве фонового допущения, то мы признаем, что опыт непосредственно связан с прямой доступностью для глобального контроля. Если эмпирические данные указывают на то, что у каких‑то биологических видов (таких, как Homo sapiens) колебания в 40 Гц содействуют глобальной доступности, то у нас есть основание считать, что эти колебания являются коррелятами опыта у данных биологических видов. Если полученные данные указывают на то, что глобальной доступности содействует темпорально пролонгированная активность, то у нас есть основание считать, что подобная активность является коррелятом опыта. И т. д.

Разумеется, верной могла бы оказаться не только одна из упомянутых гипотез. Не исключено, что в различных случаях глобальной доступности содействуют как колебания, так и темпорально пролонгированная активность. Или они вместе могли бы играть какие‑то роли на различных стадиях процесса доступа/контроля. Быть может, колебания обслуживают высококачественные репрезентации в глобальном рабочем пространстве. Это эмпирические вопросы. Впрочем, эти гипотезы могли бы оказаться и ложными. Возможно, выяснится, что те самые колебания не играют какой‑либо особой роли в глобальном контроле, а вовлечены лишь в какие‑то периферийные процессы. Не исключено, что они оказывают лишь очень небольшое влияние на последующие процессы и на поведение.

Примечательно, что, если у нас было бы основание считать, что колебания оторваны от осведомленности, у нас было бы также основание считать, что они оторваны и от опыта. Если бы оказалось, к примеру, что эти колебания не имеют особого отношения к способности давать отчет и к осведомленности, то это подорвало бы гипотезу о корреляции. В конце концов, у нас нет независимых свидетельств в пользу этой гипотезы: все наши свидетельства опираются на допущение связи со способностью давать отчет и с осведомленностью. Поскольку у нас нет «опытометра», мы всегда должны опираться на косвенные критерии такого рода, и лучшими из них кажутся критерии способности давать отчет и осведомленности. Из этого следует, что мы можем обладать эмпирическим свидетельством в пользу существования связи между процессом N и сознанием, лишь если у нас есть свидетельство существования связи между N и осведомленностью.

Это подсказывает ясную методологию отыскания физических коррелятов опыта. Доэкспериментальные соображения наводят на мысль, что главным информационным коррелятом сознания является осведомленность или глобальная доступность. Эмпирические данные показывают, что физические состояния, содействующие осведомленности у данного биологического вида, — это состояния определенного типа N. Сочетание априорного соединительного принципа и эмпирических данных позволяют предположить, что N есть физический коррелят сознания у этого вида.