Дэвид Чалмерс - Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории

Тот факт, что в моем убеждении есть элемент, отсутствующий в соответствующем убеждении моего зомбийного двойника, может помочь также нейтрализовать интуиции, поддерживающие упомянутые ранее эпистемологические аргументы. Идентичными являются только наши (функционально сконструированные) суждения; и неверно говорить, что даже при отсутствии опыта имелись бы те же самые убеждения [18]. Но ведь здесь, в конце концов, ключевое значение имеют именно убеждения. Мы видели, что подобная различенность убеждений не требуется для опровержения эпистемологических аргументов (и я не предполагал ее наличия в предшествующих обсуждениях), но она все же может способствовать устранению сомнений, которые могли бы оставаться в этом вопросе.

Естественно поинтересоваться тем, как далеко могло бы простираться такое конституирование содержания посредством опыта. Тот факт, что оно имеет место в случае конкретных феноменальных понятий, дополнительно подкрепляет идею о том, что так обстоит дело и с более общим понятием «сознания», хотя вопрос об отношении между моим понятием и тем понятием, которое есть у зомби, и остается неясным. А далее можно спросить, может ли, как считали некоторые философы, опыт играть какую‑то роль в конституировании содержания /^феноменальных понятий, таких как понятия о внешних видах. Такое расширение неочевидно, но не исключено, что тот факт, что опыт играет эту роль в одном случае, может давать основание считать, что он может играть ее и в других случаях.

В любом случае ничто не требует здесь ссылаться на каузальную теорию референции. В самом деле, каузальная связь с опытом, похоже, не могла бы служить основой того прямого отношения, которое обнаруживается нами между переживаниями и первичными интенсионалами феноменальных понятий: во всех обычных случаях, в которых имеется каузальная связь (к примеру, в случае с «водой»), подобное отношение отсутствует. Напротив, кажется, что такая конституция обусловлена нашим непосредственным знакомством с опытом. Поэтому каузальная связь с опытом не требуется для конституирования соответствующих первичных интенсионалов, и уж точно никакие каузальные связи не требуются для того, чтобы первичные интенсионалы указывали на референт в таких случаях; поэтому в отсылке к опыту нет никакой принципиальной трудности, даже если вы занимаете позицию дуализма свойств.

Представляется, таким образом, что, хотя объяснительная нерелевантность опыта по отношению к физическому поведению и может поначалу быть контринтуитивной, против нее нет сильных аргументов. Те аргументы, которые могли бы показаться сильными, к примеру от эпистемологии и референции, оказываются просто задачами. Рассмотрение этих моментов поднимает много интересных вопросов, но в итоге мы увидели, что есть серьезное основание считать, что эпистемология и семантика опыта не могут быть сущностно каузальными, а должны истолковываться в иных терминах. Я мало сказал здесь о том, как это могло бы пониматься с позиции дуализма свойств. Исчерпание этих вопросов потребовало бы большого самостоятельного исследования; но надеюсь, что сказанного мной достаточно для ясного понимания того, что нередуктивное воззрение создает естественный контекст для прояснения этих проблем

Даже если сознание нельзя объяснить редуктивно, теория сознания все же может существовать. Нам нужно просто сместиться к нередуктивной теории. Мы можем отказаться от проекта, состоящего в попытке объяснить существование сознания исключительно в терминах чего‑то более основополагающего, допустив вместо этого, что оно само является фундаментальным, и объяснить, как оно соотносится со всем остальным в мире.

Подобная теория будет сходна по типу с физическими теориями материи, движения или пространства и времени. Физические теории не выводят существование этих параметров из чего‑то более фундаментального, но при этом содержат основательные и детальные характеристики таких параметров и их соотношения, благодаря которым в нашем распоряжении оказываются удовлетворительные объяснения многих конкретных феноменов, связанных с массой, пространством и временем. Они добиваются этого, вводя простой и действенный набор законов , содержащих различные параметры, из которых вытекают самые разные частные феномены.

Аналогичным образом, краеугольным камнем теории сознания будет набор психофизических законов , отвечающих за отношение между сознанием и физическими системами. Мы уже допустили, что сознание является чем‑то естественно (хоть и не логически) супервентным на физическом. Эта супервентность должна гарантироваться психофизическими законами; характеристика этих законов как раз и укажет нам на то, каким образом сознание зависит от физических процессов. При наличии физических фактов о какой‑то системе подобные законы позволят нам заключить, какого рода сознательный опыт будет связан с этой системой, если с ней вообще будет связан какой‑то сознательный опыт. Эти законы как часть базового устройства универсума будут дополнять законы физики.

Из этого следует, что хотя эта теория не будет объяснять существование сознания в смысле ответа на вопрос «почему существует сознание?», она будет в состоянии объяснить конкретные случаи его существования в терминах базовой физической структуры и психофизических законов. Это опять‑таки аналогично объяснению в физике, позволяющему понять, почему конкретные случаи материи или движения обладают теми характеристиками, которыми они обладают, путем отсылки к общим базовым принципам в сочетании с определенными локальными свойствами. Всевозможные макроскопические физические феномены можно объяснить в терминах базовых физических законов; сходным образом, мы могли бы ожидать, что всевозможные «макроскопические» опытные феномены могли бы объясняться в теории сознания психофизическими законами.

В таких законах не надо искать какой‑то особой сверхъестественности. Они составляют часть базового устройства природы точно так же, как и законы физики. Конечно, в них будет нечто «элементарное». На каком‑то уровне эти законы надо будет принять за истину и счесть далее необъяснимыми. Но то же самое справедливо и для физики: предельные законы природы на каком‑то этапе всегда будут казаться чем‑то произвольным. Именно это делает их законами природы, а не законами логики.

В науке мы никогда не получаем ничего просто так: что‑то и где‑то всегда должно приниматься за аксиому. Примечательно, что в большинстве областей науки за аксиому в конечном счете должны приниматься лишь законы физики и, возможно, некоторые ограничительные условия. Но нет оснований считать, что законы физики должны иметь абсолютную привилегию в этом отношении. Если оказывается, что при исследовании сознания надо принять за аксиому некий аспект отношения между физическими процессами и сознанием, то так тому и быть. Такова цена теории.