Александр Бабий - Дмитрий Кантемир

Если бы это было действительно так, то все природные вещи были бы вне пространства. Стало быть, само определение природы неправильно, так как то, что находится в состоянии покоя, не находится одновременно в природном пространстве, потому что если без движения нет пространства, то природные вещи, прекратившие движение или же неподвижные, не находятся в пространстве, стало быть, постулирование существования пространства благодаря существованию движения нелепо.

Наконец, небо, поскольку оно всегда в движении, находится тем более в пространстве. Но орел, поскольку он не двигается все время, будет меньше в пространстве. Поэтому можно сделать такой же правильный вывод, что центр Земли и сама Земля, поскольку она всегда неподвижна, совсем не находятся в пространстве. Точно так же оба небесных полюса: хотя они движутся по кругу, но их ось в виде точки не требует пространства и, следовательно, не изменяет своего места; стало быть, они лишены всякого пространства.

Наконец, смешивая между собой эти три категории, он говорит, что нельзя мыслить пространство без движения (как он сказал бы: если бы мы искали его, не смогли бы найти); что время без движения не существует (потому что время не предшествует движению и не может отделяться от движения); что движения без времени и пространства нет. Стало быть, время присуще движению, движение — времени, пространство — движению, время — пространству, пространство — времени и движение — пространству. Затем, потеряв совсем здравый смысл, он заключает, что отсюда ясно, что ни пространство, ни пустота, ни время не находятся вне неба. Кто-нибудь мог бы восстать против этих обманов иллюзии и добавить: «Если они не находятся за пределами неба, стало быть, они внутри неба». Если исключать пустоту из всей природы, то перечисление этих трех вещей совместно ошибочно.

Верь правде, дорогой сын, ибо эти слова не философские, а дьявольские, или друзья дьявола. Истина не терпит путаницы и неясных, условных размышлений, а учит нас спокойно и ясно, что если взять вещь из природы, вещь, в которой естественно существует движение, взять время, пространство, местоположение и слить их друг с другом и смешать между собой, как будто это одно и то же, то это было бы равносильно тому, как если бы кто-нибудь, передвинув свою ногу и заняв тем самым другое место в пространстве, не признавал бы, что это местоположение ноги отлично от первоначального на том основании, что положение ее в пространстве то же. Поэтому время не представляет собой движения тела или перемены места и не связано с движением, а все три понятия совершенно отличны друг от друга и вполне отдельны. Потому что, как движение неба происходит в своем собственном пространстве (как если бы оно было измерением окружности места, включающего окружаемое пространство) и все же движение неба не является пространством, хотя совершается в пространстве, и само пространство не является движением, хотя и находится в движении, точно так же и движение не есть время, несмотря на то что движение совершается во времени. Впрочем, дорогой сын, мы дали точное определение пространства, соответствующее истине, в первой книге, в четвертой главе.

Поэтому послушаем еще несколько мнений о времени, сформулированных этим же философом.

Согласно Аристотелю, земля и ее полюсы не находятся во времени, потому что не имеют движения, а остальные движущиеся тела находятся более или менее во времени. Они наделены, конечно, разнообразными формами времени, варьирующими до бесконечности, — эго значит, что все они неправильны и предположительны.

Этот язычник считает, что небо находится в наибольшей степени в пространстве, потому что оно движется быстрее остальных тел. Поэтому следовало бы полагать, что небо в наивысшей степени обретается и во времени, поскольку оно должно было бы измерить первую движущуюся вещь, имея в виду, что она самая быстрая. Отсюда вытекает, что все остальные тела, которые движутся медленнее, менее находятся во времени и, следовательно, время или уменьшается до бесконечности и постепенно уничтожается, или в покоящихся вещах кончается совсем и, наконец, его существование прекращается. Итак, то, что мы выше доказали относительно пространства, таким же ходом рассуждения можно доказать и относительно времени, то есть что земля и ее полюсы лишены времени, потому что они лишены движения. То, что это в высшей степени нелепо, я думаю, ясно всем. Отсюда возникает не лишенное оснований сомнение, а именно: если время является мерой движения, то к движению какого тела относится эта мера? Разве только к первому двигателю? Если бы оно было мерой всех движений, тогда одно время относилось бы к жизни и движению человека, и совсем другое, отличное по форме, — к жизни и полету орла, так как движение последнего быстрее, а первого — медленнее. Точно так же можно было бы думать и о других неравных движениях.

Отсюда вытекает:

во-первых, сколько существует атомов, составляющих вещи, столько и насчитывается видов движения, причем очень разнообразных и отличающихся друг от друга;

во-вторых, данной части времени — шестидесятой — приписывается бесконечное число неделимых физических времен. Время соединяется и приближается все больше и больше к самому быстрому движению, потому что оно ближе и более сходно с неделимым и ничем;

в-третьих, наконец, если последовательность времени в первом двигателе приближалась бы к движению неделимой бесконечности, в то время как все остальные движения имели бы различные виды времени в зависимости от продолжительности их собственного движения, и так как не существует никакого сходства или пропорции между конечным и бесконечным, то следует, согласно схоластическим традициям, что время первого движения или пространство двигателя не может быть ни измерено, ни понято и, следовательно, тщетно, лживо и, правду говоря, не существует и является выдумкой разума, продуктом воображения, вскормленным кормилицей старины и выращенным легковерными потомками.

В действительности, мой дорогой сын, природа не знает таких лживых соображений и гипотетических гипотез, природа их отрицает, так как она исследует, чем являются вещи, а не то, как они могли бы служить для различных измеряемых или исчисляемых спекуляций. Потому, если ты хочешь выяснить, правильно ли или ложно суждение «Он (Аристотель) сказал», прибавь к нему «истину» и «ложь», и тогда истина и ложь теорий и аксиом выявятся сразу. В поддержку этого утверждения благодаря их способности показывать самое природу ложности я приведу в пример 20 монет, на которых, исследуя фальшивые гравюры и чудовищные образы времени, ты заметишь несоответствие надписей и будешь дивиться поразительным их ошибкам. Вот эти фальшивые монеты.