Коллектив авторов - 12 великих античных философов

А пифагорейцы определили принцип добра через многие именования: единичность, завершенность, постоянство, прямота, нечетность, четырехугольность, равенство, правая сторона, свет; принцип же зла через понятия: двоичность, безграничность, подвижность, кривизна, четность, разносторонность, неравенство, левая сторона, тьма; они считают все это началами, лежащими в основании природы. Анаксагор называет таковыми разум и беспредельное, Аристотель – форму и лишение, а Платон, часто затемняя и скрывая это, именует одно из противоположных начал тождеством, а другое – различием [898] . Но в «Законах [899] », будучи уже более зрелым, он говорит не иносказательно или символически, но в точных выражениях, что мир движет не одна душа, но, может быть, многие и, по крайней мере, не меньше, чем две; из них одна благотворная, а другая – противоположна ей и творит все противоположное. Посередине он оставляет место для третьей природы, не лишенной разума и самостоятельного движения, как полагают некоторые, по связанной с обоими началами, всегда стремящейся к лучшему и тоскующей по нему, и домогающейся его, как пояснит наше дальнейшее изложение, в котором учение египтян о богах более всего сближается с этой философией.

Итак, сложны исток и строение мира из-за противоположных и при этом не равномощных сил: превосходство остается за лучшей. Но и злое начало не может погибнуть совершенно, так как оно присуще значительной части тела и значительной части души Всеобщего и постоянно ведет упорную борьбу с лучшей силой. Поэтому в природе духовной Осирис, владыка и повелитель всего самого благородного, – это мысль и разум [900] , а на земле, в ветрах, водах, в небе и на звездах все здоровое, устроенное и упорядоченное сроками, сочетаниями и периодами является истечением и подобием Осириса. Тифон же в пределах души – все бурное, титаническое, неразумное и непостоянное, а в материальной части – смертное, вредоносное, возбудительное и связанное с неупорядоченными сроками, нарушением пропорций, помрачениями солнца и лунными затмениями; все это – как бы набеги и мятеж Тифона. И об этом свидетельствует имя Сет, которым называют Тифона, ибо оно означает «то, что губит» и «то, что совершает насилие», а также часто – «переворот» и опять-таки – «скачок».

Некоторые говорят, что Бебон был одним из друзей Тифона, а Манефон [901] пишет, что самого Тифона называют Бебоном; значение же этого имени – «задержка» и «помеха», потому что сила Тифона препятствует явлениям, идущим по надлежащему пути и влекущимся к правильной цели.

По этим причинам из домашних животных Тифону посвящают самое грубое – осла, а из диких – самых необузданных – крокодила [902] и гиппопотама. Про осла мы уже все объяснили. В Гермополе показывают изображение Тифона в виде гиппопотама, на котором верхом сидит сокол, сражающийся со змеей. В образе гиппопотама представляют Тифона, а в образе сокола – могущество и власть, которых Тифон добивается насилием, часто напрасно, сотрясаясь от злобы и сотрясая все вокруг. Поэтому, принося праздничные жертвы в седьмой день месяца Туби, который называют днем исхода Исиды из Финикии [903] , египтяне налепляют на хлебцы изображение связанного гиппоптама. А в Алоллонополе существует обычай, чтобы все без исключения ели крокодилов [904] .

В один день они ловят их столько, сколько могут, а затем убивают, бросают против святилища и рассказывают, что Тифон ускользнул от Гора, превратившись в крокодила, и что все дурные и вредные животные, растения и явления возникают как деяния, части и движения Тифона.

Опять-таки Осириса они изображают с помощью глаза и скипетра, первый из которых означает предвидение, а второй – власть; также Гомер [905] , называя владыку и царя всего сущего «Зевс повелитель и наставник», через слово «повелитель», как кажется, выражает его могущество, а через «наставник» – благоволение и мудрость. И часто Осириса изображают соколом, ибо тот выдается силой зрения и быстротой полета и по природе таков, что поддерживает себя малым количеством пищи. Рассказывают также, что он, пролетая над непогребенными мертвецами, кидает им на глаза землю [906] . Когда же он спускается к реке напиться, то ставит одно перо торчком; напившись, снова опускает его. Отсюда становится видно, что он избежал крокодила и остался цел; а если бы тот его схватил, то перо осталось бы торчащим, как он его поставил [907] . И везде показывают человекоподобные изображения Осириса с фаллом, подъятым в знак его производительной и питательной мощи [908] . И статуи его одевают в огненные покровы, потому что считают солнце телом благой энергии и как бы зримым выражением сверхчувственной сущности [909] . Поэтому достоин презрения тот, кто относит солнечный шар к Тифону, с которым не связано ничего светлого, ничего спасительного, никакого порядка, рождения и движения, обладающего размеренностью и смыслом, но которому присуще все противоположное. И засуху, губящую много животных и растений, надо считать делом не солнца, но ветров и вод, которые несвоевременно смешиваются на земле и в воздухе всякий раз, как владычество силы беспорядочной и необузданной, творя несправедливость, подавляет испарения.

В священных гимнах Осириса жрецы призывают его как укрытого в объятиях солнца, а на тринадцатый день месяца Эпифи, когда луна и солнце оказываются на одной прямой, они празднуют день рождения очей Гора, потому что не только луну, но и солнце считают оком и светом Гора. На восьмой день исхода месяца Фаофи, после осеннего равноденствия, справляют праздник рождения посоха солнца, показывая, что светило как бы нуждается в опоре и поддержке, потому что начинает испытывать недостаток тепла и света, склоняясь и вкось удаляясь от нас. Кроме того, во время зимнего солнцестояния вокруг храма [910] семь раз обводят корову; обход называется «поисками Осириса», потому что богиня жаждет зимней воды. А идут они столько раз потому, что переход от зимнего солнцестояния к летнему совершается в семь месяцев. И говорят, что Гор, сын Исиды, раньше всех приносит жертвы солнцу, когда наступает четвертый день месяца; так это записано в книге «О дне рождения Гора». И каждый день египтяне воскуряют солнцу трояким образом: камедью на восходе, смирной в полдень и так называемым куфи на закате; какой смысл имеет каждое из этих воскурений, я расскажу позже. Они думают, что с помощью всего этого они возносят к солнцу молитвы и служат ему. Что за нужда, однако, нагромождать во множестве подобные мнения? Дело в том, что есть люди, которые прямо утверждают, что Осирис – это солнце и что эллины называют его Сириус [911] , даже если добавление у египтян артикля делает имя сомнительным. Они же доказывают, что Исида – не что иное, как луна. Поэтому-де изображения ее с рогами являются подобиями лунного серпа, а черные покровы символизируют затмения и затемнения, в которых она, тоскуя по солнцу, следует за ним. Поэтому луну призывают в любовных делах, а Эвдокс говорит, что Исида повелевает любовью. Этим рассказам присуще хоть какое-то правдоподобие, но не стоит даже слушать тех, кто превращает Тифона в солнце. Однако вернемся опять к нашему собственному повествованию.