Коллектив авторов - 12 великих античных философов

– Царь армянский! Желаешь ли ты, оставаясь здесь, бороться с голодом и жаждой или же ты согласишься спуститься в долину и сразиться с нами?

Армянский царь отвечал, что одинаково желал бы избежать как голода, так и сражения. Тогда Кир вновь через вестника спросил:

– Что же ты продолжаешь оставаться на горе и не спускаешься сюда вниз?

– Затрудняюсь решить, что мне надлежит сделать, – отвечал царь.

– Тебе вовсе не следует раздумывать: ты можешь спуститься вниз и дать ответ перед судом.

– А кто выступит судьей?

– Ясно, что тот, кому божество и без того предоставило возможность сделать с тобой все, что он захочет.

Тут армянский царь смирился с необходимостью и спустился вниз, в долину. Кир поместил его вместе со свитой и имущестом в середине, разбив вокруг лагерь (а все войско Кира было уже при нем).

В то время, как происходили эти события, старший сын армянского царя, Тигран, вернулся из тех мест, куда ои уезжал, Некогда он бывал вместе с Киром на охоте. Узнав о том, что произошло, ош тотчас же в чем был, отправился прямо к Киру. Когда Тигран увидел отца, мать, братьев и собственную жену в плену, он, естественно, заплакал. Встретившись с ним, Кир не проявил никакого дружеского расположения к нему, заметив только:

– Ты явился вовремя, чтобы присутствовать на суде, где будет держать ответ твой отец.

Тотчас же Кир созвал представителей персидского и мидийского войска. Пригласил он и тех знатных армян, которые оказались поблизости. Армянских женщин, сидевших в своих крытых дорожных повозках, он не прогнал и тоже разрешил им присутствовать на суде. Устроив все наилучшим образом Кир так начал свою речь:

– Царь армянский? Прежде всего хочу посоветовать тебе говорить на суде правду, чтобы предостеречь тебя от поступка, вызывающего среди прочих, особенно сильную ненависть. Ты должен хорошо знать, что человек, изобличенный во лжи, менее всего может рассчитывать хотя бы на самое малое сочувствие. Кроме того, о всех твоих делах знают и твои дети, и вот эти женщины, и те из армян, которые здесь присутствуют. Если услышат они, что ты говоришь неправду и не рассказываешь о том, что действительно происходило, а я дознаюсь до истины, они будут считать, что ты сам приговорил себя к самому тяжкому наказанию.

– Спрашивай, Кир, меня обо всем, о чем только захочешь, – отвечал царь Армении, – я же буду говорить только правду, чего бы мне этого ни стоило.

– Тогда скажи, не вел ли ты некогда войны против Астиага, отца моей матери, и против всех остальных мидян?

– Да, вел.

– А будучи побежден им, не согласился ли ты выплачивать дань, выступать вместе с ним в поход со своими войсками по первому его требованию, а также не иметь в своей стране крепостей?

– Да, так было.

– Тогда почему ты ныне и дани не платишь, и войска не присылаешь, и сооружаешь укрепления?

– Я хотел стать свободным. Мне казалось прекрасным и самому добиться освобождения, и оставить свободу в наследство своим детям.

– Действительно, – отвечал Кир, – это прекрасно – сражаться за свободу. Но если человек, побежденный на войне или порабощенный каким-либо другим способом, будет изобличен в том, что пытался бежать от хозяина, – разве ты станешь считать его доблестным человеком, совершившим прекрасный поступок? И разве ты первым не накажешь его как преступника, если поймаешь?

– Накажу, конечно; ведь ты не позволяешь мне говорить неправду.

– Отвечай тогда ясно на каждый из следующих вопросов. Если у тебя какое-либо должностное лицо совершит преступление, ты оставишь его на занимаемой им должности или же поставишь вместо него другого?

– Поставлю другого.

– А если у него окажется много денег, ты оставишь ему его богатство, или же отнимешь его?

– Разумеется, отниму все, что у него окажется.

– А если ты узнаешь, что он перешел на сторону врага, как ты поступишь в этом случае?

– Казню его, – ответил армянский царь. – Чем умирать, будучи изобличенным во лжи, я лучше умру, говоря правду.

Услышав эти слова, сын армянского царя сорвал с головы тиару и разодрал свои одежды, [1017] а женщины в голос завопили, царапая себе лица, оплакивая отца, его предстоящую смерть и свою собственную гибель. Тогда Кир приказал им замолчать и сказал:

– Пусть будет так. Таков, значит, тот взгляд на вещи, который ты полагаешь справедливым. Но, основываясь на этом, как ты посоветуешь нам поступить?

Царь Армении замолчал, не находя в себе сил посоветовать Киру казнить его, но и затрудняясь в то же время предложить Киру поступить иначе, чем он сам, по его же словам, поступил бы в подобном случае. Тут сын его Тигран обратился к Киру со следующим вопросом:

– Скажи мне, Кир, – поскольку мой отец, по-видимому, затрудняется с ответом, – разрешишь ли ты мне дать совет, как с ним поступить? Он, как я полагаю, будет для тебя наиболее выгодным.

Кир еще в те времена, когда они вместе охотились, знал, что Тигран проводил много времени в обществе какого-то мудреца, [1018] которым он особенно восхищался. Поэтому Кир загорелся желанием услышать, что он может сказать, и с готовностью разрешил Тиграну говорить все, что он сочтет нужным.

– Я советую тебе, Кир, если ты с одобрением относишься к тому, что мой отец намеревался совершить или уже совершил, подражать его образу действий; напротив, если тебе кажется, что он во всем действовал ошибочно, я рекомендую тебе не следовать ему.

– Итак, поступая справедливо, я ничуть не буду походить на человека ошибающегося?

– Да, это так.

– Тогда, если следовать твоему совету, надо покарать твоего отца, поскольку справедливо карать человека, совершившего преступление.

– Но скажи, Кир, назначая то или иное наказание, желаешь ли ты, чтобы оно было сопряжено с твоей выгодой, или же, напротив, чтобы оно нанесло тебе ущерб?

– Я сам себя наказал бы в таком случае, – отвечал Кир.

– Но ты, Кир, много потеряешь, если казнишь находящихся в твоей власти людей, тогда как сохранив им жизнь, ты извлечешь огромную выгоду.

– Но, Тигран, какую ценность могут представлять собой люди, содержащиеся под стражей за совершенное ими преступление?

– Они приобретают ценность тогда, когда становятся благоразумными. Мне представляется, Кир, что дело обстоит именно так; ведь без благоразумия все прочие добродетели становятся бесполезными. Что пользы в сильном и мужественном человеке, если он лишен благоразумия, (что в искусном наезднике)? [1019] Чем полезен богатый или могущественный в подобном случае? Между тем всякий друг, отличающийся благоразумием, всегда полезен, и всякий слуга, обладающий благоразумием, – хороший слуга.

– Ты утверждаешь, таким образом, что твой отец в течение одного дня из неразумного стал благоразумным?