Айн Рэнд - Возвращение примитива

На этом этапе для такого человека существуют два возможных пути. Большинство ищет покоя в безопасном застое и пропадает в мрачной безвестности, становясь растрепанными домохозяйками и туповатыми клерками, которые добавляют страданий всем, с кем общаются, проклинают жизнь и человечество и захлебываются от восторга, когда узнают о чьих-то неудачах или горе.

Но те, кто более амбициозен и тщеславен, выбирают иной путь. Надев непроницаемую маску наглеца, которому все нипочем, такой человек продолжает развивать в себе детское презрение к концептуализации. Для него язык — не более чем некий искусственный сигнальный код, которым он может пользоваться, не вступая в конфликт с реальностью. При помощи языка он всегда контролировал окружающих и теперь продолжает пытаться делать то же самое. Такова в общих чертах картина рождения интеллектуала, который считает идеи инструментами обмана.

Психиатрам известен феномен, получивший название «гениального сумасшедшего»: так называют человека с интеллектом дебила, который по каким-то еще не раскрытым причинам способен выполнять в уме сложнейшие арифметические действия. Ненавистник добра становится чем-то подобным: «идиотомфилософом», человеком, который неспособен постичь связь идей с реальностью, но в то же время посвящает свою жизнь производству, продвижению и использованию идей для поддержания самооценки.

Идеи таких философов (и их последователей) исключительно далеки от реальности, похожи на игральные карты, сделанные из тумана и растворяющиеся в воздухе от дуновения хотя бы единственного факта. При всей своей путаной сложности все эти идеи имеют единственную, неизменную цель: вырыть пропасть между человеческим мышлением и реальностью, тем самым обесценив значение реальности в делах человеческих; и единственный метод: игра на человеческих слабостях, сомнениях и страхах, та самая, которой будущие ненавистники овладевают еще в детстве.

В качестве примера этого вида людей я приведу Иммануила Канта: настолько последовательно античеловеческая система взглядов, как у него, не может быть результатом невинного заблуждения.

Если вам неясен парадокс, который представляют собой такие мыслители — люди, с детства стремящиеся найти способ избегать мыслительных усилий, а затем посвящающие всю жизнь мучительным мыслительным извращениям, — вспомните подобный же парадокс из материальной сферы. Это случай человека, который считает, что «работают только неудачники», и ищет кратчайший путь к обогащению, становясь грабителем банков; а затем его жизнь превращается в череду тюремных сроков, разделенных краткими периодами свободы, которые он проводит в изнуряющей работе по изобретению и осуществлению планов очередного ограбления.

Объяснение кроется в том факте, что мыслительный контекст, требующийся для зарабатывания денег и для ограбления, различен и, соответственно, различны происходящие при этом умственные процессы. Зарабатывание денег трудом требует личной ответственности за взаимодействие с реальностью; ограбление требует лишь обмана нескольких охранников или полицейских. Формулировка философских идей требует огромной личной ответственности, связанной с наблюдением, вынесением суждений и интегрированием фактов реальности; фальсификация идей не требует ничего, кроме обмана безразличных, напуганных или невежественных людей. И грабитель банков, и «идиотфилософ» — психологические паразиты. Основная причина такого паразитизма — интеллектуальное развитие, ограниченное стремлением обладать незаработанным. А основная мотивация — невыносимый ужас перед реальностью и желание убежать от него.

Человеческая потребность в самооценке — худший враг ненавистника. Самооценка означает опору на свою силу мысли. Ее никак нельзя заменить силой обмана. Уверенность в себе ученого и уверенность в себе мошенника — вещи, которые не могут переходить одна в другую. Успех человека, который имеет дело с реальностью, подкрепляет и повышает его уверенность в собственных силах. Успех мошенника увеличивает только его же панику.

Интеллектуальный мошенник обладает только одним способом защиты от этой паники: сиюминутным облегчением, которое он находит в том, чтобы заходить все дальше и дальше по пути обмана. Его навязчивой идеей становится сохранение иллюзии собственного превосходства. И в чем же? Он сам этого не знает. Он не может мыслить концептуально. Он судит о людях, событиях и действиях «инстинктивно», то есть не по тому, чем они являются на самом деле, а по тому, что они его заставляют чувствовать. Обманывая людей, он ощущает свое превосходство, а почему, он давным-давно забыл (да и до конца не знал никогда).

В нем развивается особый «инстинкт»: он «чует» наличие в людях слабости, притворства, неуверенности, колебаний и страха (не перед ним, а перед общим врагом — реальностью). Рядом с такими людьми он чувствует себя «большой шишкой» и имеет у них успех. Но когда он сталкивается с успешными и уверенными людьми, то оказывается полностью разбит и чувствует только всепоглощающий ужас. Этот ужас и помогает ему распознать в человеке подлинную уверенность в себе.

Человек, обладающий такой уверенностью, полагается на суждения собственного рассудка. Он не поддается всему и всем подряд; он может ошибиться или быть одурачен в каких-то случаях, но он полностью уверен в абсолюте реальности, то есть в поиске правды. Перед ним манипулятор ощущает себя бессильным; этот ужас не относится к конкретному человеку, это метафизическое чувство: ему кажется, что его лишают средств к существованию.

У настоящей уверенности в себе может быть только один источник: разум. Отсюда и возникает страстная ненависть интеллектуального мошенника к разуму и ко всем его проявлениям и последствиям — уму, уверенности, целеустремленности, успеху, достижениям, добродетели, счастью, гордости. Все эти явления — родом из той вселенной, в которой он не может существовать. Подобно созданию из океанских глубин, он чувствует свежий воздух, которым не может дышать.

Таково краткое описание причин и закономерностей развития, порождающего в итоге ненависть к добру за добро.

На этой конечной стадии ненавистник, руководимый одними лишь чувствами, не может сказать, что заставляет его действовать, он сознает лишь свою ненависть и всепоглощающую жажду разрушения. Он понятия не имеет о том, за какие давным-давно позабытые капризы он сейчас расплачивается и к какой цели стремится; у него больше нет целей, желаний и капризов, его поиски наслаждений увенчались провалом; его ненависть бесцельна и бескорыстна, он знает лишь, что должен разрушать — разрушать все яркое, улыбающееся, чистое — для того, чтобы сохранить во вселенной хотя бы возможность того, что какая-то потенциальная прихоть будет успешно удовлетворена, хотя сейчас он не видит на горизонте ничего, что можно было бы преследовать.