Айн Рэнд - Возвращение примитива

Промышленная революция была огромным прорывом, освободившим разум человека от этого балласта. Страна, которая смогла возникнуть только благодаря промышленной революции, — США — достигла величия только благодаря свободе своих граждан и продемонстрировала, что только разум является смыслом, основой и главным условием выживания человека.

Враги разума — разного рода мистики, человеко- и жизнененавистники, искатели незаработанного и несуществующего — с тех самых пор собирают силы для контрудара. Благодаря извращению философии они получили опору и постепенно приближаются к возможности извратить все остальное.

Враги промышленной революции — те, кто остался при ней не у дел, — были те самые люди, которые веками сражались против прогресса любыми доступными средствами. В Средние века их оружием был страх перед Богом. В XIX веке они все еще продолжали этим пользоваться — например, выступали против анестезии на том основании, что она противоречит воле Господа, который обрек человека на страдания. Когда это оружие перестало действовать, они обратились к воле коллектива, группы, племени. Но когда и этот метод рассыпался в прах, им осталось, подобно загнанным в угол зверям, лишь щерить зубы, открывая свою звериную сущность, и заявлять, что человек не имеет права на существование — по божественной воле неживой материи.

Требование «ограничить» применение технологий означает требование ограничить человеческое мышление. Природа — то есть реальность — не позволяет этим целям осуществиться. Технологию можно уничтожить, а разум можно парализовать, но ограничить ни то ни другое невозможно. При любых попытках введения подобных ограничений отмирает вовсе не государство, а разум.

Технологии — это практическое применение научных достижений. Прогресс теоретической науки и прогресс технологии — то есть прогресс человеческого знания — осуществляется в результате настолько сложного и многофакторного сочетания деятельности отдельных умов, что ни один компьютер и ни одна ученая комиссия не способны прогнозировать и предписывать его направление. Открытия в одной области науки ведут к непредсказуемым открытиям в другой; достижения в одной сфере открывают бесконечные возможности в других. Например, программа освоения космоса привела к бесценным достижениям в медицине. Кто может предсказать, когда, где или каким образом любой бит информации подтолкнет деятельный ум и что станет результатом этого?

Чтобы ограничить технологию, требуется всеведение — полное знание обо всех возможных эффектах и последствиях определенного новшества для всех потенциальных новаторов будущего. В отсутствие такого всеведения ограничения означают попытку регуляции неизвестного, установления пределов еще не появившегося на свет, установление правил для неоткрытого.

Более того: деятельный ум функционирует не с чьего-то позволения. Изобретатель не станет упорно трудиться на протяжении многих лет, если судьба его работы будет зависеть не от критериев очевидной истины, а от произвольного решения каких-то «властей». Он не пустится в путь, где на каждом углу расставлены преграды в виде устрашающей необходимости искать, умолять, просить о снисхождении какой-нибудь комиссии. История великих открытий, даже в полусвободных обществах, весьма прискорбна, если в деле замешана коллективная мудрость утвержденного государством собрания профессионалов.

Что касается идеи о том, что прогресс не является необходимостью, что мы и так уже знаем достаточно, что вполне можно остановиться на современном уровне технического развития и просто сохранять его в будущем, не продвигаясь далее, — спросите себя, почему история человечества так богата останками цивилизаций, которые не смогли сохранить себя и пропали с лица земли вместе с теми знаниями, которые обрели; почему те, кто не двигается вперед, скатываются обратно в пучину дикости?

Даже примитивная, доиндустриальная экономика, основанная преимущественно на мышечной силе, не может успешно функционировать, используя только повторение одних и тех же действий пассивно покорными людьми, которым не позволено думать. Сколько просуществовала бы современная фабрика, если бы ее работой управляли механики, обученные последовательностям действий, и среди них не было бы ни одного инженера? Сколько продержался бы инженер, если бы не было ни одного ученого? А ученый — в подлинном значении слова — это человек, ум которого никогда не стоит на месте.

Машины — это продолжение человеческого разума, полностью зависящее от него, так же, как и человеческое тело; когда разум останавливается, они рассыпаются в прах, как рассыпается в прах тело.

Застой в технологиях — все равно что застой в мышлении.

«Ограничения» технологий — все равно что цензура мысли.

Однако — заявляют экологи — людям не нужно работать или думать, за них все сделают компьютеры. Попробуйте представить себе шеренгу компьютеров, программируемых кучкой хиппи.

Теперь обратимся к печальной иронии того факта, что экологические крестоносцы и их юные последователи отвергают пассивность среднего класса, противостоят общепринятым мнениям, призывают к действию, вопят о необходимости «перемен», и при этом в том, что касается природы, они — несгибаемые консерваторы .

Они требуют «оставить природу в покое». Не нарушайте равновесия, не беспокойте птиц, леса, болота, океаны, не раскачивайте лодку (или даже вообще ее не стройте), не экспериментируйте, не рискуйте, то, что было хорошо для наших человекообразных предков, хорошо и для нас, приспосабливайтесь к ветрам, дождю, тиграм-людоедам, малярийным комарам, не бунтуйте, не злите неизвестных демонов, которые правят всем этим.

В их картине мира человек бесконечно податлив, контролируем и вовсе не является необходимым; природа священна. Только над человеком — а также его трудами, его достижениями, его раз умом — можно издеваться безнаказанно, в то время как природу непозволительно оскорбить ни единым мостом или небоскребом. Только человеческие существа могут быть убиты, только их школы могут быть взорваны, только их жилища могут быть сожжены, только их имущество может быть разграблено — при этом экологи будут ползать на брюхе, благоговея перед болотными гадами, которых они защищают от притеснения человеческими полями аэрации, и искать у звезд совета, как жить на этой непостижимой планете.

Они хуже, чем консерваторы, они — «консервационисты». Что они хотят законсервировать? Все, за исключением человека. Чем они хотят управлять? Ничем, за исключением человека.

«Творец стремится подчинить природу. Паразит стремится подчинить людей», — говорит Говард Рорк в «Источнике». Эта книга вышла в 1943 году. Сегодня моральное преображение завешено; вы можете видеть это собственными глазами в делах экологов и слышать собственными ушами в их откровенных признаниях.